Евгений Красницкий - Отрок. Ближний круг: Ближний круг. Стезя и место. Богам – божье, людям – людское [сборник litres]

Мишка, прошелестев бармицей, уложил шлем на сгиб левой руки и отвесил вошедшим церемонный поклон, получив в ответ кивки головой (большего мальчишке не положено), требовательно глянул на Елисея (или все-таки на Елизара?). Тот, указав на Мишку протянутой рукой, оттарабанил:

– Сотник младшей дружины воеводы Погорынского боярич Михаил из Михайлова городка!

Мишка снова поклонился, но уже в полпоклона, а в ответ получил удивленно-заинтересованные взгляды.

– Ратник Дорофей из Княжьего погоста!

Это представление особого интереса не вызвало, возможно, Дорофея знали и раньше.

– Честной муж Прокопий из Хуторов!

«Понятно: откуда же еще быть христианину, не из лесного же селища?»

– Честной муж Брезг [77] Брезг – рассвет. из Малой Шеломани! [78] Шеломань – холм.

«Интересно: если есть Малая Шеломань, то, может, имеется и Большая?»

– Честной муж Треска [79] Треска – жердь, кол. из Уньцева Увоза! [80] Уньць – олень, увоз – длинный спуск или подъем.

«Вот уж точно Треска – тощий, длинный…»

Мишка, соблюдая политес, пригласил пленников и Дорофея за стол, сам сел хоть и во главе стола, но после всех. Елисей, строго соблюдая Мишкину инструкцию, налил в чарки мед… и тут все-таки обнаружилось упущение: Треска попросил воды, а ее-то в горнице и не оказалось. Братья Елисей и Елизар на секунду растерялись, потом один бросился прочь из горницы, а второй вопросительно уставился на своего сотника.

– Может быть, квасу? – вежливо осведомился Мишка.

– Не-а! – Треска отрицательно повертел головой. – Не умеют тут настоящий квас делать!

«Туды тебя, не успел освободиться, уже капризничаешь! Стоп, сэр Майкл! Все верно! Если мальчишка уселся во главе стола, да еще сотником величается, его хоть как-то на место надо поставить, хотя бы и капризами».

Когда пленники поочередно напились из принесенного ковша, Мишка, памятуя, что разговор о деле сразу начинать нельзя, сделал широкий жест над столом и вежливым тоном предложил:

– Угощайтесь, уважаемые, погреба боярские обширны, ляхи все выгрести не успели.

Не удостоив Мишку даже взглядом, мужики приняли по чарке и потянулись к закуске, сотнику младшей дружины пришлось оставить свою чарку нетронутой – всем своим видом взрослые, присутствующие за столом, показали, что его присоединиться к возлиянию не приглашают.

– И откуда только этих ляхов принесло? – Прокопий тяжко вздохнул. – Свалились, как снег на голову. Это ж дорогу и место знать надо, так-то просто нас не найдешь.

– А вот кто-то из ихних и навел! – Брезг сделал неопределенный жест рукой куда-то между Мишкой и Дорофеем. – Они-то дорогу к нам знают.

– Угу, – Треска подтверждающее кивнул. – В середине лета от них торговать приезжали.

– Вот! А я говорил: не пускать! Так нет, разнылись: ярмарки не было, ярмарки не было! – Брезг произнес последние слова, явно передразнивая кого-то из женщин. – Дождались! Вот вам ярмарка, вот вам веселье!

– И в этом году ярмарки не будет, – Прокопий снова тоскливо вздохнул. – А если б и была бы, чем торговать-то? Все выгребли…

– Дома-то хоть не пожгли? – включился в разговор Дорофей.

– Не пожгли. Дождей мало было – сухо кругом, наверно, побоялись, что на лес перекинется и их пожар достанет.

– А вас? – Дорофей повернулся всем корпусом к Брезгу и Треске, положив при этом локоть на стол так, что оказался почти спиной к Мишке.

«Паскуда! Вообще от компании отсекает! Мстит, падла, за сцену во дворе…»

– И нас жечь не стали, – отозвался Брезг. – Разорили начисто, народ полонили, но жечь не стали.

– Ну, из полона-то мы вас освободили…

Дорофей не договорил, но сказал это таким тоном, что само собой напрашивалось продолжение: «могли бы и благодарность высказать». Лесовики, однако, намек не только проигнорировали, но и, нахмурившись, умолкли. Повисшую паузу прервал Прокопий:

– Слушай, а чего это мальчишки в доспехе тут везде? И этот… сотником величается.

– А он и есть сотник, – Дорофей заторопился, пытаясь «замазать» им же самим созданную неловкую ситуацию. – У него под началом сотня таких же сопляков с самострелами. Корней-то, сотник ратнинский, Воинскую школу устроил, а сам теперь воеводой Погорынским величается. Ну вот из этой-то школы они все и собрались. Здесь-то сейчас всего три десятка, а с утра остальные подойдут, получится как раз сотня, а сотником у них Корнеев внук.

– Совсем с ума посходили, – проворчал Брезг, – мальчишки с оружием…

– Ну, не скажи! – Дорофей никак не желал упускать инициативу в разговоре. – Они вчера под Ратным семь десятков ляхов перестреляли, нам даже мечи доставать не понадобилось. И здесь тоже больше половины ляхов положили. А мы уж так, остатки подчистили – пускай мальчишки учатся, все на пользу…

– Ты ври, да не завирайся! – прервал Дорофея Брезг. – Семь десятков…

– Да у меня на глазах все было! – зачастил Дорофей. – Как дали из сотни самострелов… а потом еще раз, как дали! Мы подскакали, а они уже последних добивают! И здесь… Вы вон в склад загляните, там ляхи один на другом в два слоя лежат!

Мишка сидел и молча слушал, тихо сатанея от происходящего – Дорофей и освобожденные пленники разговаривали так, словно его не только за столом, но даже и в горнице не было.

«А чего вы хотели, сэр? Избаловались! В Михайловом городке вы начальник, в Ратном ваши выкрутасы, хоть и морщатся, но терпят, а здесь-то вы кто? Сопляк, мальчишка, с которым зрелым мужам на равных и разговаривать-то зазорно. Да еще, оказывается, что они вам своим освобождением обязаны! Черт знает что, конфуз, моветон, скандал, неудобняк по полной! А вы, вместо того, чтобы спрятаться в уголке и старших товарищей в неловкое положение не ставить, еще и во главе стола уселись. По всем правилам вас бы за волосья и пинком под зад, чтобы дверь лбом вышиб, а нельзя! И что прикажете делать? Ради вашей эксклюзивной персоны древние обычаи рушить?

Не-ет, досточтимый сэр Майкл, наладить контакт с местным населением помимо Нинеи – план, конечно, замечательный, но бодливой корове, как известно, сильно мешает отсутствие надлежащего инструмента. Лет пять, а то и больше, вам только из-за спины лорда Корнея чирикать надлежит, или извольте вспоминать, как вы всякими хитрыми маневрами упомянутого лорда на идею создания пасеки наводили».

– Да он и сам тут дел натворил! – продолжал вещать увлекшийся Дорофей. – С одним ляхом на мечах схватился и руки-ноги ему поотрубал, а второму его же собственной секирой голову в шмотья разнес!

«Во, пройдоха, когда узнать-то успел? Или кто-то из ребят наболтал? Но что ж делать-то? Время уходит, сейчас дед заявится и сам распоряжаться начнет, туды их всех с дедушкиными обычаями и бабушкиными обрядами…»