Максимилиан Раин - Внук Донского [оптимизирована обложка]

Холопов решил не брать с собой. Захотелось прогуляться после посещения монастыря по окрестностям Галича в образе простолюдина, присмотреться к обычной жизни средневековых русичей. Сопровождать мой возок с впряжённой парой понурых лошадёнок были отряжены двое оружных всадников из числа княжьих гридей [213] Гриди – охрана, телохранители князя. .

Успенский монастырь находился от городских стен примерно в трёх километрах. Я с любопытством оглядывал открывающиеся передо мной виды. Княжий терем занимал место в южной, самой высокой части города. От площади перед дворцом дорога, брусчатая стволами деревьев, круто спускалась в нижнюю часть города. Мы проехали в сторону северо-западных ворот практически через весь город. Богатые терема бояр и служилых людей внутри крепости сменялись свежесрубленными избами мастеровых людей на посаде. Кое-где попадались обгорелые остовы зданий. Пожары были часты в то время. В воздухе ощущался этот тревожный запах. Наверно, где-то всё ещё горело. Город располагался на высоченном холме, называемом в народе Балчуг. От него спускался постепенно к самому озеру, захватывая часть берега в качестве защищённой пристани. Встречавшиеся по пути люди не выглядели бедно. По всей видимости, экономика княжества находилось в умелых руках.

За деревянные ворота монастыря въезжать было не принято, даже князьям. Я отправил провожатых с возком обратно, а сам потопал пешком в обитель. Некоторые деревянные строения здесь были повреждены огнём и даже порушены. Скорее всего, я наблюдал последствия набега орд султана Махмуд-Ходжи совместно с эмиром Булгарским Алибеем, случившееся два года назад. У входа в свежеструганное здание барачного типа встретил монахов и попросил проводить к отцу Паисию. Шли по тёмным, запутанным коридорам, пока не достигли игуменских палат.

Ожидал встретить уютного сухощавого старичка в скуфеечке с приветливым взглядом. За столом у раскрытого окна и вправду сидел и читал книгу худенький старец, только взгляд у него был отнюдь не ласков. Может быть, так казалось из-за маленьких, как бусинки, глаз. Увидев меня, он оценивающе вперился в меня своими бусинками и произнёс:

– Вельми [214] Вельми – весьма, очень. рад, драгий мой отроче Димитрие, яко избех хворости суровыя и, восстах, поспешил к старику трухляву.

Я провел ритуал подхода с целованием рук и ответил:

– Здрав будь, отче! Хочу с тобой о многом поговорить.

– Глаголи, аще речь возвернулася, – пошутил и сам себе хохотнул старец.

– Какой сегодня месяц и день по счёту, запамятовал.

– Есень [215] Есень – осень. почалася, ревун [216] Ревун – сентябрь. . Сей дён мученику Мамонтию, его родичам мученикам Феодоту и Руфине посвящён, благий [217] Благий – хороший, добрый. мой отрок, – проговорил Паисий и вознёс руку для крестного знамения.

Только хотел разозлиться… Откуда мне знать дни почитания всяких там Федотов с Мамонтиями? Чтобы их вертело носорогом. Как вдруг откуда-то из неведомых глубин памяти всплыла дата – второе сентября по Юлианскому календарю.

Старикан на меня воззрился и изрёк:

– В поминании святых ты не усерд и прочим [218] Потщитися – постараться. аки стал? Люди рекоша, иже ты речьми претворился и на отича сея родша глаголы греховны кропишь.

– Не помню такого за собой. В беспамятстве был, наверно, – попытался миролюбиво оправдаться.

– И рекл, аки с далечен [219] Далечен – далекий, трудный. пределов пришед, – продолжал нагнетать старец.

Меня это понемногу начинало раздражать. Чего этот преподобный вздумал цепляться к словам болезного мальца? Нечем больше себя развлечь?

– За советом я к тебе приехал, отче, а ты глумишься над хворым, – строго высказал старику.

Тот даже задохнулся от возмущения. Видать, ещё никогда ему я так не перечил.

– Рех те надысь о бесах, плоть хворну насыщах. Гордость в те выспрелася [220] Выспретися – вознестись. не по летам. Чаю, лихое множицею в тя взлезло. Посечи тя требно паки. Поди к отцу спекулатору [221] Спекулатор – экзекутор. и прескажи ему от мя цельбоносно [222] Цельбоносно – целительно. тя наказати. Рудь дурна изыде, разум ко благодеяниям обрещах.

Теперь моя очередь пришла возмутиться. Вот оно, тёмное средневековье во всей своей красе. Меня, такого хрупкого и беззащитного мышонка, бить вознамерились. С трудом поборол гнев и попросил миролюбиво:

– Не надо меня сечь. Я же княжий сын.

– Преду не пререкал, благолепно [223] Благолепно – красиво, прилично. лещах послушание, – укоризненно высказался старец. Пожевав губами, изрёк: – Старец успенны Савва Сторожевски рече, аще без усердия в молении быти, ино [224] Ино – то, в таком случае. душа с отрочества паршой греховы разитеся и в пругло [225] Пругло – силок, петля, сеть. к диаволю верзитеся [226] Верзитися – упасть. . Требе паки изуведети кои интродукции [227] Интродукция – лат .: внедрение. над те злодеяны.

Делать нечего. Поплелся вслед за старцем в храм. Будем надеяться, что процедуры останутся в рамках приличий. Зря я с ним схлестнулся. И так уже много недругов завёл, не успев нормальным образом здесь акклиматизироваться.

В храме мы прикладывались к образам, брызгались святой водой, читали молитвы нараспев. Проверив какие-то там свои гипотезы, старец повел меня обратно в свой кабинет, запер дверь и принялся долго рассматривать в глаза. Мне эта игра в гляделки страшно раздражала, но я героически держался.

– Взор тей ин [228] Ин – другой, грядущий. . Несть Димитрие пред ми. Сие червий в теим чреве [229] Чрево – брюхо, утроба, живот. сидит злокозны [230] Злокозненный – исполненный злобы, лукавства. . Молися, раб Бож незнамы. Послушание те нарекох. Канон покаянны ежечасно чти и аскезу [231] Аскеза – греч .: самоограничение. благодатну пред почиванием еженощно примай во спасение. Сорока денми тя облещиваю. Ступай в сею келию, отроче. Несть те воли се ныне. Государю пошлю весть, иже неси сыне его, но отроче стран.

Я не совсем понял последние выражения старика, пока передо мной не выросли два дюжих амбала. Поговорил, что уксуса напился. Чего только Димон находил раньше в общении с этим старпёром? Эх, знать бы заранее, что здесь происходило, не влип бы по самое небалуйся. Нет, меня совершенно не прельщала перспектива торчать здесь сорок дней с садомазо-программой и с возможной перспективой попасть на костёр. И чтобы я позволил себя кому-либо пороть?

Меня вели куда-то по длинным запутанным коридорам деревянных строений. Боевые монахи, успокоенные моей худобой и покладистостью, ослабили захват. На одном из поворотов я с силой лягнул ногой в сокровенности левого амбала и сделал так, чтобы он повалился на другого. Ого, и в этом времени тоже применяют ядрёные словечки. Я рванул с места во все лопатки.