Семён Афанасьев - Доктор 2

— С-сука… Ну перестарался я! Сам министр просил всех, кто на митинге, свинтить и подержать! Ну согласен я, что его случайно взяли! Я как раз сидел думал, что с этим делать! — начинает почти что орать полковник.

— Так. Хорошо. Тогда вероятно ты, как слуга закона, в двухчасовой срок после его задержания предпринял попытки связаться с его законными представителями, правильно? Пожалуйста, назови, как ты это делал? Ты звонил по какому-то телефону? Какому, он есть в памяти твоего мобила? Либо — отдал распоряжение сотрудникам? Каким?

Полковник как-то обречённо опускает голову.

Близнецы у входа чуть напрягаются.

Ирина явно испытывает какое-то странное удовольствие, не могу понять, какое.

У меня мелькает мысль, что я сейчас где-то даже рад, что она со мной на одной стороне.

— Сериков, то, что ты сейчас несёшь, озвучишь в суде. Я вижу совсем иное. Документы Стесева — у тебя на столе. В них прописан даже его год рождения. То есть, что он — несовершеннолетний, тебе известно. Его задержание не оформлено вообще никак. Значит, незаконно. Я нахожу его в камере. Значит, отпускать его ты не собирался. Хорошо, что я опытная и на все эти движения без «бей-беги» и понятых не езжу.

Ирина глубоко вздыхает, потом кивает в сторону «близнецов», стоящих у двери, и продолжает:

— Суммируем. Что он задержан — ты знаешь. Сам признал. Его документы у тебя на столе, возраст знаешь. За два часа, законных представителей искать даже не собираешься — не звонил, никому не приказывал. Фактическое время задержания узнаем из видеозаписи. Но оно явно больше двух часов, так как есть смска, которую Стесев кинул своим законным представителям, когда вы его в отдел везли. Дай бог ему здоровья, с фотоотчётом, когда автобус сквозь ворота проезжает. Время зафиксировано. Плюс ваша камера. Это — покушение на незаконное лишение свободы, Сериков. Несовершеннолетнего.

Ирина снова глубоко вздыхает и дальше продолжает совсем безэмоционально:

— А я сейчас трачу на тебя самое дорогое, что у меня есть.

— Время и силы, что ли? — безразлично дёргает плечом полковник.

— Нет. Подписанную санкцию спецсуда без даты.

Ирина фотографирует какую-то гербовую бумажку телефоном, со своего места не вижу подробностей. Потом отправляет фотографию по ватсаппу, через полминуты смотрит в экран и говорит:

— Ну вот. Лично ты санкционирован семь минут назад.

Мои вещи мне не отдают. Ирина, придерживая меня за рукав, отстаёт вместе со мной от остальных в коридоре, и говорит:

— Саш, твои вещи мне нужны. Для дела. Там есть что-то важное, без чего тебе сейчас никак?

— Ну, ключи ладно, есть дома. — думаю вслух, — Пропуск дадут новый. Мобил точно нужен?

— Да. Мобил через Олега передам завтра, извини, — наедине Ирина превращается во вполне адекватную и даже где-то человечную.

Неожиданные метаморфозы. Раньше не сталкивался. Впрочем, сколько мне лет.

— Ещё мой бумажник.

— Про бумажник не переживай. Все деньги пересчитаны, всё верну. Также через Олега.

Как я сейчас понимаю, она имеет в виду Бахтина.

— У меня сейчас в карманах ни копейки, — рассеянно охлопываю себя по одежде, пытаясь понять, как сейчас добраться домой.

— Ясно… Держи, — Ирина, достаёт из внутреннего кармана кителя две банкноты достоинством одну и пять тысяч и, не глядя, даёт их мне. — Я возьму у Олега, ты отдашь ему. Хорошо?

— Конечно.

— Тебя подбросить? — спрашивает она, когда мы выходим через турникет на улицу.

Возле турникета, что интересно, стоит не сержант полиции, а один из «близнецов Бахтина».

— Спасибо, я сам, — открещиваюсь обеими руками под смех Ирины.

Ирина скрывается в каком-то автобусе с закрытыми непрозрачными стёклами, который отъезжает сразу после того, как она поднимается в его салон.

Я выхожу по аллее на трассу и понимаю, что нахожусь в двух километрах от дома. Просто с другой стороны от озера.

Решаю прогуляться домой пешком. Впечатления хоть и не самые яркие в моей жизни, но и не сказать, что очень привычные.

Через пятьсот метров я полностью успокаиваюсь и дальше уже гуляю с удовольствием.

Возле «ХОЗЯЮШКИ», уже почти у себя на улице, замечаю, мальчика лет восьми, который навзрыд от чего-то плачет, повернувшись к стене лицом и наивно стараясь стать так, чтоб этого никто не видел.

Подхожу, присаживаюсь на корточки, поворачиваю его к себе и беру за руки:

— Привет. Я — Саша. Как тебя зовут? Поделись, что случилось? Может, могу помочь.

— Я — Тимур. Мама деньги дала на хлеб и стиральный порошок. Монетами. Я пока сюда шёл, деньги потерял, в кармане дырка. Если бы деньги были бумажными, не потерял бы. Но бумажных денег у мамы сегодня не было… Ы-ы-ы-ы-ы……

Ух ты. Однако…

Одет вроде бы и не бедно. Хотя, сейчас, в шаговой доступности Китая за горами, никакая одежда не показатель достатка. Есть масса обеспеченных людей, одевающихся в быту крайне непритязательно. Хоть и родители Лены. Да и она сама в течение доброй половины недели.

— Так, боец. Прекращай плакать. Эта проблема решаемая… — на всякий случай, бросаю на него частоту покоя. Которая с ходу с него «слетает» на три четверти. Повторяю ещё пять раз, дожидаясь, пока он успокаивается.

— Всё, я больше не плачу, спасибо, — глядя в землю, говорит он.

— Сколько денег нам дала мама? — продолжаю держать его за руки, сидя на корточках.

— Тысячу…

Рассуждаем логически и быстро. Тысячи долларов или евро ему дать не могли. Это нонсенс с любой стороны. Значит, тысяча была в нашей национальной валюте. Конечно, потерять и её не приятно, но что же там за ситуация в семье, что ребёнок так убивается… И домой не идёт…

— Так, держи свою тысячу, — лезу в карман, приняв решение, — и пошли покупать по списку, что мама говорила.

— Нет списка, я всё помню, — парень, не веря до конца, робко берёт у меня деньги, глядя мне в глаза, зажимает их в кулаке, и, удерживая меня за одну руку, ведёт меня в магазин.

Там мы под его руководством покупаем стиральный порошок, самое дешёвое мыло и выходим, чтоб в соседнем продуктовом магазине купить хлеб, молоко и пачку макарон.

Ух ты. Однако…

Пока не знаю, как реагировать.

— Тима, а давай я тебя домой провожу? — предлагаю парню, тем более что мою руку он отпускать не спешит. — На всякий случай.

— Давай. — видимо, парень, как все дети, чувствует, что я ненамного старше, потому всякими обращениями «на вы» не заморачивается.

Живёт Тима в паре сотен метров, в хрущёвке. Ламинированная дверь из тонкой деревоплиты наводит на мысли. К тому же, она не заперта на замок — мы попадаем в квартиру, просто толкнув дверь.

— Мама, я всё купил! — кричит он из прихожей.

К нам из комнаты выходит женщина лет тридцати, с добрыми усталыми глазами и явными следами употребления алкоголя на лице. Как минимум, вчера.