Юлия Белова - Дневник леди Евы

Примерно, через два дня после этих событий в замок прибыл гонец. Молодой человек, по виду, оруженосец, привез письмо от сэра Адальберта, и настаивал на личном вручении этого письма сэру Роджеру. Китни оставил его в комнате на третьем этаже, а сам поднялся в спальню сэра Роджера для доклада.

Вот черт, — буркнул рыцарь, смущенно покосившись на сидевшую возле кровати леди Еву, — Придется писать ответ самому. Признаться, я не любитель этих штучек. Поручить бы это Джею, он лучше умеет плести слова в духе герольдов, но этот хитрый лис, мой кузен, наверняка хочет удостовериться, что я жив, потому и отдал такой приказ оруженосцу. Ладно. Придется поводить его за нос. Все вон отсюда. И Вас, миледи, я тоже попрошу удалиться. А ты, Китни, веди этого гонца к моей комнате, но внутрь не пускай. Сам сообразишь, что делать.

Китни с гонцом поднимались по мрачной лестнице, вырубленной в стене донжона. Свет факела, который нес сенешаль, мало помогал в такой темноте.

— Осторожней, мастер, — говорил Китни, — Смотрите под ноги, ступени здесь крутые, как будто Провидение не хочет, чтобы мы шли туда. Сэр Роджер… Он после нападения разбойников хотел дать пир в честь своего чудесного спасения, но стал пробовать вино, предназначенное гостям, и… Ну Вы понимаете. Так что сейчас его вообще лучше не тревожить. Никто не может войти в его спальню, даже миледи! На днях чуть не проломил мне голову, когда я хотел принести ему поесть! Надо сказать, хмель никак не сказывается на его воинских достоинствах, но… Как бы это выразиться… В таком состоянии милорд утрачивает способность различать своих и чужих…

С этими словами они поднялись на площадку четвертого этажа. Здесь находился слуга с корзиной еды, оруженосец крепкого сложения лет пятнадцати в одежде с гербом Блэкстона и статная женщина, одетая просто, но опрятно, с аккуратно убранными волосами медного цвета.

— Видите, — Китни трагическим жестом указал на эту группу, — Ни жена, ни сын не смеют войти к нему. Признаться, я тоже не рискнул бы…

Оруженосец нервно облизнул серые от страха губы.

— Но у меня приказ… — жалобно начал он. На него было больно смотреть. Он был примерно одного возраста с находившимся здесь юношей, но, пожалуй, более хрупкого телосложения. Психологическая "обработка" Китни дала свои плоды — мальчик дрожал, как осиновый лист.

— Мастер Джейсон, — обратился сенешаль к юноше, стоявшему на площадке, — Сэр Роджер все так же буйствует?

— Даже ещё больше, — с серьёзным видом сообщил Джейсон, — Видите: слуга принес ему еду, но не решается войти. Отец со вчерашнего дня не ел, так что, наверное, он голоден, а Вы же знаете, Китни, как страшен он в гневе, когда обед запаздывает!

Гонец совсем сник.

— Вот что, — заговорщически зашептал Китни, — Мы подойдем к самой двери, я возьму с собой корзинку еды, а письмо, которое Вы привезли, мы положим в корзину. Я заговорю с милордом, скажу, что принес ему обед, Вы непременно услышите, как он мне ответит! Вам необязательно заходить внутрь, а я проскочу в спальню, оставлю ему корзину с едой и письмом и вернусь к Вам, идет? Вы услышите его, письмо из Ваших рук попадет прямо в его руки, и Вы с чистой совестью сможете сказать сэру Адальберту, что вручили его лично!

Оруженосец слушал сначала настороженно, но продолжение речи сенешаля ему явно понравилось. К концу он уже оживленно кивал. А Китни, забрав корзину из рук слуги, уже вел гонца по коридору, ведущему в спальню сюзерена. Подойдя к двери, сенешаль осторожно приоткрыл ее и деликатно постучал.

— Кой черт!!!! — послышался из спальни оглушительный рев, и в стену возле двери с грохотом ударился стальной шлем, брошенный из глубины комнаты. Гонец втянул голову в плечи, увидев, как сильно доспех помялся от удара о камень.

— Милорд! — опасливо позвал Китни, — Это я, милорд! Я принес Вам поесть!

— Убирайся в преисподнюю! — снова грохот. На этот раз в стену врезался стальной наплечник, — Где тебя носило так долго с моим обедом?

— Милорд, его только что приготовили для Вас! Кухарка клялась, что это очень вкусно!

— Я разнесу ее хибару, если она будет так копаться! Неси его сюда, живо! Я что, должен бегать за своей едой? — снова бросок и грохот, на этот раз — другой наплечник. Несчастный оруженосец совсем вжался в стену.

— Кладите письмо сюда, сверху! — горячо зашептал сенешаль, и осторожно, почти крадучись, проскользнул в комнату. Ещё порция грозного рыка, и Китни вернулся в коридор, плотно закрыв за собой дверь. Казалось, весь донжон облегченно вздохнул вместе со счастливым оруженосцем.

Стоя с Джеем на верху лестницы ведущей из донжона, Ева, улыбаясь, наблюдала, как торопливо взлетает в седло гонец, увозящий пергамент с полудетскими каракулями, нацарапанными сэром Роджером для "дорогого кузена". Как все же уживается в этом человеке, думалось ей, несгибаемая прямолинейность в вопросах рыцарской чести со способностью к такой изощренной военной хитрости. Наверное, это и есть политика.

Дни тянулись относительно спокойно. Сэр Роджер постепенно шел на поправку. Хорошо ел и спал. Ева сделала ещё одну операцию — удалила дренажную трубку и окончательно зашила рану. На этот раз всё прошло без осложнений. Эфира она приготовила достаточно.

Несмотря на молодость и крепость организма рыцаря, выздоровление не могло быть скорым и легким. Молодая женщина постоянно принимала меры, чтобы рана не гноилась и поменьше воспалялась. Ей приходилось проводить много времени у постели больного, и волей-неволей общаться с ним. Они разговаривали о многом. Сэр Роджер отнюдь не был глупым человеком. Конечно, уровень его образования представлялся гораздо более низким, чем у сэра Джейкоба, например, но разумным его вполне можно было назвать. В замке всегда было все, что необходимо как для повседневной жизни, так и для долгой обороны в случае нужды. Отчасти это была заслуга Китни, как сенешаля, но сэр Роджер тоже не брезговал хозяйскими делами. Раньше, ещё до ранения, он начинал каждое утро со сбора всех слуг на лестнице, ведущей в донжон и раздачи заданий на день, причем не только отдавал распоряжения, но и выслушивал всех, кто хотел что-то добавить, или уточнить по существу дела. Однако, как уже заметила леди Ева, в нем удивительно уживались противоположные вещи. Так, он рассказывал, как во время одного из пиров кто-то из гостей похвалил ловчих соколов, лорда Блэкстона. Сэр Роджер подарил ему их всех до единого, хотя за некоторыми из этих птиц его егеря ездили далеко на восток и заплатили за них огромные деньги. Но несмотря на то, что до сих пор восстановить поголовье соколов в прежнем объеме не удалось, сэр Роджер нисколько не жалел об этом поступке, потому что щедрость считалась одной из важнейших добродетелей рыцарей.