Евгения Петренко - Воины облаков

— Ну вот пусть от него теперь народ побегает. Карантин по религиозным показаниям.

Всё. Зло наказано, справедливость восторжествовала. Кушать хочу.

— Что-то долго Ирины нет, — беспокоился Чаупи-тута. Он вертелся, как на иголках и, наконец, кинулся в сторону села. За ним побежал один из воинов, которые очень близко к сердцу приняли, вновь открывшуюся, способность малыша к предсказаниям.

Они успели вовремя. Хотя Ирина смогла перехватить руку с предательским ножом, но удар дубинкой по голове нападавшего, оказался не лишним. Пастушок-то ещё той змеюкой оказался. Понял кого ему за “справедливый суд” поблагодарить. И попытался — ножом из засады.

Чаупи-тута приклеился к руке Ирины, ему до сих пор было страшно отпустить её..

— Гадину эту, не хоронить, здесь обложить хворостом и сжечь, — от злости на свою неосторожность, я и впрямь вошла в роль посланницы богов, — обьявить одержимым демоном, напавшим на кровь Инти.

У воина что-то изменилось во взгляде. Он кивнул, с улыбкой в уголках глаз, и лёгкой трусцой побежал к дому шамана.

Чаупи-тута думал, что бы сказал учитель, если бы он не уберёг её. Пусть Ирина будет женой любого, но только пусть она будет..

Ночью к ней пришли слёзы. Она горько плакала, как плакал бы он сам. Когда проходит время, после того, как чуть не погиб, страх забирается в тело. Он помнил это ощущение после боя по дороге в Куэлап.

Полежав ещё немного, понял, что так долго от страха не плачут. Есть другая боль в её сердце.

Жизнь большая, как гора, тяжело развернуть гору в сторону солнца. Но иногда нужно просто потерпеть, подождать, и солнце само осветит её склон.

Он стал бояться видеть сны. Знание налагает ответственность. Не слишком ли он, для такой ответственности, мал? Совсем недавно ему хотелось казаться взрослым, а теперь он уже скучал за своей детской беззаботностью.

Как хорошо. Сегодня он не видел снов.

17 ноября.

— Почему в моей жизни всё так глупо получается? Может я сама просто дурочка? Вот прорыдала полночи, а спроси меня почему, так и ответить не смогу точно. Рядом со мной спит женщина, которая потеряла всю свою семью. А плачу почему-то я, а не она. Хотя она, бедная, просто провалилась в сон. Организм, иногда, так спасается от полного истощения. Ну, а что я вчера творила? Устроила судилище, да ещё под хиханьки-хаханьки. А чем всё это кончилось? Человек лишился жизни. И меня чуть на тот свет не отправил. А и поделом бы мне было. Что-то заигрываться я стала в случайно доставшейся роли. Всё мне не настоящим каким-то кажется, как-будто смотрю со стороны свой собственный сон. Рядом с Пушаком я себя живой чувствовала. А сейчас все события кажутся рутиной. Даже Чаупи-тута, маленький мальчик, которого я полюбила, стал немножко чужим и невзаправдашним.

Чужой и невзаправдашний в это время топал рядышком. Маленькие ножки всё таки обули в подареные мокасины. Сандалию он разорвал, а чинить времени не было. И то, что он принял обувь из рук женщины, на него явно налагало обязательства, о которых я не догадывалась. Ну, правда, не может же он всерьёз связывать это с брачным обрядом?

Мальчик в последнее время стал и так сам не свой. Эта его провидческая способность, открывшаяся слишком рано, как сказал Ахау, черезчур тяжела для такого малыша.

Узкая каменистая тропа мешала нести носилки. Да ещё три. И, если двое малышей не были слишком тяжёлым грузом, да и в случае чего, как ни цинично это звучит, мертвее они уже не станут, то носилки с раненым создавали кучу неудобств и даже опасностей. Поэтому двигались медленней, чем нам хотелось бы. Воины менялись, но это не сильно добавляло скорости. Судя по некоторым приметам, город вот-вот должен был показаться, когда из-за поворота тропы выбежал нам навстречу высокий парень. У него был ровный, натренированный бег. Скорее всего это скороход, спешащий с поручением. Во главе отряда ехал старый воин из этого города, который представлял его на торжестве.

— Пуриспа! — Крикнул ему воин.

— Идущий, — тут же перевёл Ахау. Он знал, как я интересуюсь тем, что означают имена людей.

Бегун остановился и стал что-то быстро нашёптывать знакомому на ухо. Потом махнул рукой на прощанье и снова включился в свой равномерный бег. Лицо воина было встревоженым. Он передал слова посланца Ахау и уставился на него выжидающе. Парень несколько неловко повернулся к нам и скривился от боли. Жестом приказал отряду остановиться. Потом махнул, чтоб носилки опустили на землю и отослал всех, кроме нашей компании.

— К городу идёт армия чанка. Раньше они мирно соседствовали с нами. Непонятно, что побудило их начать войну. Вам нельзя идти в город. Вы попадёте в осаду. Скороходы будут, сменяясь, передавать весть и скоро на помощь прийдёт войско, но до этих пор в городе может произойти что угодно.

— Да, и как это будет выглядеть для вашей политики? Посланники Инти обделались при одном известии о войне и сбежали? — зло сказал Алекс и повернулся в нашу сторону. Мы молчали, было страшно. Это не наше время и не наша война. Так, возможно, подумал бы любой и, не скрою, эти мысли были и у нас. Но, сбеги мы, и это выглядело бы так гадко, что мне бы, например, было стыдно находиться с самой собой в одной комнате. В конце концов, войны мы что ли не видели? Ракеты, они пострашней стрел будут.

— Так, мы идём в город. Во-первых Ахау пристроить надо, во-вторых, против большой армии всегда выручает преимущество в технологиях. Вот хочешь-не хочешь, а теперь ограниченное прогрессорство неизбежно. На что-то серьёзное у нас ни времени, ни возможностей не будет, но даже какая-то мелкая нежданная фигня, может предоставить преимущество в бою.

Алекс уже начал планировать по ходу. Он не спросил нас ни о чём, а мы ничего не возразили. Просто предоставили ему свободу действий, как самому опытному.

— Ахау, — продолжил он, — первым делом надо обезопасить от засады армию, которая будет идти на подмогу. Здесь горы, противник может вызвать обвал и расстрелять отряд из засады. А нам надо сделать засаду для засадников. Нужны воины, хорошо знающие окрестности, чтоб такие вещи организовать и грамотные разведчики, чтоб следить за действиями врага, не высовываясь. Связники для встречи и передачи информации нашим.

— Вот теперь всё действительно просто, — обрадовалась я. Есть “наши” и “их”. Всё наконец определилось. Пушак, ты за этим отправил меня от себя подальше? Чтоб твоё стало нашим?

Анджей и Анжелка прижались друг к дружке. Её рука была крепко зажата в его ладони.

— Я завистливая, — поругала я себя, — и обзавидовалась снова. Да моей ладошке было бы не так боязно, будь она в таком же положении.

— Олеся и Стас в кучку не сбились, но тоже как-то подобрались. Я и правда гордилась своими друзьями. Кто-то скажет: вся эта история вообще неправдоподобна. Ребята попали в такую задницу, а ведут себя, как в турпоходе. Пробежки-зарядочки, ни слёз, ни истерик. А теперь сами лезут в войнушку, в которой на раз замочат и фамилии не спросят, чёрт знает где, чёрт знает за что…