Евгения Петренко - Воины облаков

— Здравствуй, Танитани — горный цветок, — сказал он приложив ухо к животу матери. — Моя сестра родится в месяц цветов, мама.

На глазах матери показались слёзы.

— Как ты вырос, — только и сказала она.

Пушак и Ирина издали видели сцену трогательной встречи. Но слышать, о чём говорил мальчик они не могли. На порог выбежали брат и отец, которых позвала счастливая мать.

— Это учитель и Ирина — дочь Инти, — сказал мальчик, когда они подошли к дому. Вся семья приложила руки к сердцу, здороваясь и выражая признательность и уважение.

— Вы воспитали хорошего сына, — Пушак потрепал мальчика по волосам. — Лучшего ученика у меня ещё не было.

В доме Чаупи-тута достал из мешка наше общее рукоделье и похвастал матери, что это я научила его, как сделать такую необычную вещь. Он сам надел носки на ноги матери, встав перед ней на колени.

— Жаль, что у меня не хватило времени сделать такие же для всех. Столько всего случилось! Я расскажу вам. Учитель разрешает мне остаться до завтра.

— Надо же устроить наших гостей, — засуетилась хозяйка, но Пушак остановил её.

— Гораздо приятнее вам будет побыть вместе, без гостей. У нас есть очень важные дела в городе, мы вернёмся за ним завтра. Точнее, встретим его у Солнечных дверей. Проводите его туда к такому же часу.

Я не могла ничего сказать матери мальчика. Но обняла и поцеловала в щёку, прощаясь. Она вытерла слёзы и ясным взглядом посмотрела нам вслед.

Чаупи-тута был на седьмом небе от счастья. Вся семья слушала его, самого маленького, не выказывая ни малейшего недоверия к его сказочной истории. Даже старший брат, частенько поддевавший его раньше, не бросал недоверчивых фразочек.

В полночь, мама, как прежде сидела у его постели.

— Скоро тебе дадут другое имя, — шептала она. — Ты уже видел больше, чем все мы вместе. Я знаю, ты совершишь великие дела. И получишь замечательное имя.

— Мне нравится то, которое дала ты, — мальчик поцеловал мамины пальцы. — Полночь — время подходящее магам и предсказателям.

— Скажи, откуда ты знаешь про сестру? Я обязательно дам ей имя, которое назвал ты. — Мама склонилась и поцеловала его лоб.

— Я вижу сны. И разные вещи, которые должны произойти. Однажды я даже был во сне птицей. А Танитани приснилась мне вчера. Я не сразу понял. Даже думал, что она богиня. Такая же красивая, как ты. И горы вокруг цвели.

1 декабря-2 декабря.

По дороге в город, я вспомнила момент, когда мы заговорили о родине шамана. Тогда я подумала, что мы, вообще, почему-то, не говорили о нашей родне.

— Боже! — с ужасом подумала я. — А вдруг мне предстоят банальные смотрины. Или, наоборот, Пушак не хочет показывать меня никому, зная о нашем скором расставании. И то, и другое не добавляло оптимизма.

Амаута, как рентген, как-будто точно срисовал мои мысли.

— У меня нет никого, — неожиданно сказал он. Я промолчала. Он продолжил.

— Моя мама родила меня в пятдесят. Её уже нет в живых. Она родилась очень красивой. А потом заболела. Ута изуродовала её лицо. Она всю жизнь прожила в Доме избраных. Ухаживала за самыми тяжёлыми больными. Наверное, хотела умереть. Ни один мужчина не выходил за неё сразиться. Она думала, что боги так и не дадут ей детей. Но однажды пришёл воин, который потерял в сражении глаза. Ветеран. У него всей жизнью была война. Теперь у него не было шанса погибнуть в бою. Он сказал Старшей дома, что ему не нужно лицо, а нужен сын, которого он научит сражаться.

Старшая не стала устраивать боя. Просто пришла к моей матери и сказала, что у неё есть возможность родить ребёнка. Мать не думала ни секунды. Она не проходила посвящения. Женщина из избраных, не имеющая семьи, может жить при Доме до конца дней, но и уйти может в любой момент.

Они заключили серен-накуй. Испытательный брак. Он действителен до определённого срока. Иногда, чтоб убедится, что молодые подходят друг другу. Иногда, если есть сомнение в способности женщины родить. Сроки и причины могли быть разными. Они заключили договор до рождения ребёнка. Так и вышло. Мать умерла родами. А я выжил. И остался со слепым отцом. Пока был совсем мал, рос в Доме. Мать Аари выкормила меня. Потом отец забрал меня и упорно делал воином. Характер у него был нелёгким. И, страшные головные боли, после ранения. Он умер, когда мне было столько, сколько Чаупи-тута. Меня вернули в Дом. Старшая — Видящая — дала посмотреть меня Верховному. И я стал учеником шамана. Но навыки воина отец вбил крепко.

Я дала Пушаку первым поговорить с Аари. Они почти родня. Молочные брат и сестра. Им было о чём побеседовать и кроме политики и государственных дел. Когда он ушёл, Аари сама позвала меня. В городе у шамана были и дела, и приятели.

Прорицательница ждала меня в знакомой комнате. Как-будто и не выходила из неё с тех пор. Тот же антураж. Так же курится ароматный дымок над жаровней.

— Здравствуй, Юри. Хорошее имя дал тебе Пушак. — Аари, казалось, обо всём говорила с улыбкой. Что-то такое было в её голосе. Надо было назвать её не Аари, а Асири — смеющаяся.

— Мне тоже нравится. — Я грустно улыбнулась в ответ.

— Я вижу, твоя любовь не стала меньше. Скорее наоборот. Глубже. Уже не только тело, но и душа отвечает чувству шамана.

— От этого только хуже. Мне не надо говорить тебе, что всё это скоро закончится. И решать мне уже ничего не надо.

— Это почему же? — лукаво усмехнулась Видящая.

— Да потому, что я всё подслушала. Уйти долно столько же, сколько пришло.

— А ты не хочешь уходить? — лукавства в голосе ещё добавилось.

— Я не… Не хочу! — вдруг, удивляясь самой себе, крикнула ей в лицо. Её усмешка, почему-то, злила.

— Тогда верь. Чудеса случаются. Ты дочь богов и они благоволят тебе.

— Да, никакая я не дочь! — злые слёзы потекли из глаз. — Я хочу, чтоб мы были вдвоём, всегда!

— Только вдвоём? — она уже откровенно смеялась. — Поостороней в желаниях. Надоест ведь.

Тут, сквозь слёзы, засмеялась и я.

— Ты из моего папочки дурачка-то не делай, — в тон ей пошутила я, — разберётся уж как-то в моих желаниях.

Мы пили вино и я напилась. Откровенно, как давно не напивалась.

— Бедный Пушак, — пошатываясь тащилась я по коридору, — его нелюбовь к алкоголю и пьяная женщина — несовместимы.

Шаман поймал меня на пороге. Почти в полёте. Причём летела я. Башкой в пол.

Юри, — хохотал он, — такой тебя я ещё не видел. Он раздевал меня, чтоб уложить.

— А я разнообразная и непредсказуемая, — запинаясь на длинных словах, вещала я.

Оставшись в костюме Евы, я потянулась к шаману.

— Так нечестно, — заявила я, — мы не равно… — запнулась, забыв конец слова.

Почесала в затылке.

— Ты тоже должен быть голенький..

— Дурочка, — засмеялся шаман, — но потянул с себя одежду.

— Зачем пить, у меня от него и так голова кружится? — думала я, глядя на его стройные ноги с высокими икрами, узкие бёдра и плоский мускулистый живот.