Александр Харников - Дунайские волны

Викуля ничего не сказала и, похоже, задумалась. Вскоре глаза ее закрылись, и она тихонько захрапела. А вскоре задремал и я, в процессе вспомнив про себя хохму о том, что Матвиенко и Медведев спали вместе – в качестве пруфа прилагается фото, где на каком-то собрании они оба спят в своих креслах. Вот так же и я спал с самой королевой Англии. Знал бы я тогда, что не в последний раз…

Проснулся я от слов, произнесенных с шотландским акцентом:

– Сэр Теодор, мы приехали!

Я открыл глаза и увидел, что Вики в карете больше не было, не было и слуг, а разбудил меня какой-то лакей в неизменном килте. Я выбрался из кареты и при свете факелов увидел внутренний двор огромного замка. Позже я узнал, что почти все помещения были отданы в восемнадцатом веке под казармы. Но в сорок втором году этого века, аккурат к первому визиту королевы Виктории, они были восстановлены и модернизированы по последнему слову тогдашней британской мысли. Вот они какие – королевские апартаменты в Королевском же дворце замка Стирлинг, где мы и находились сейчас.

Лакей с поклоном отвел меня в небольшую комнатку, где меня уже ждал ужин. Он присовокупил, что мой багаж мне сейчас доставят. Но я, так и не поужинав и не дождавшись вещей, сбросил с себя куртку, рухнул на кровать и уснул крепким сном.

На следующее утро я обнаружил, что, кроме моей сумки, мне принесли еще и весьма объемистый саквояж мадам Бирюковой. При воспоминаниях о незадачливой Лизетте у меня вдруг заныло сердце. Нет, я не любил ее, но все же она была женщиной, и смерти, особенно такой, не заслужила. Потом заставил себя вспомнить о том, что она была бандеровкой и предательницей, и немного успокоился. Подумав, что ей сей предмет багажа больше не понадобится, а мне содержимое может и пригодиться, я поспешил его открыть; и то, что я там нашел, превзошло все мои ожидания.

Первое, что там оказалось – каталоги женской одежды от неизвестной мне фирмы «Madeleine», весна-лето и осень-зима. Уже хорошо. Вика ведь интересовалась фасонами из будущего.

Под ними были кошелек – никто на него не покусился – и телефон с зарядкой, те самые, которые мне показывал недавно Каттлей. Ну что ж, займемся при случае. Конечно, зарядка мне здесь не поможет, но рядом с ней лежала батарейка в виде тюбика с губной помадой. Я б и не сообразил, что это такое, если бы не видел, как этой батарейкой пользовалась Лизонька.

Еще там была косметичка, а также пара наборов косметики, купленных, судя по всему, в Скандинавии. Тоже то что надо для Викули.

Кроме того, там лежали ручки, зеркальце, ключи и прочее барахло… Как говорила моя мама, женская сумка – как черная дыра, то, что туда попадает, может исчезнуть надолго. Интерес вызвали два презерватива в фольге. Кто знает, подумал я, может, и пригодятся – здесь таких не делают. И я машинально сунул их в один из карманов.

Я уже хотел закрыть сумочку, как вдруг заметил, что сбоку что-то оттопыривается. Снаружи молнии с той стороны я не нашел, а вот в подкладке она была. Открыв, я выпал в осадок. Там были две непочатые коробки по сто презервативов каждая – зачем Лизе их столько?

Не успел я все уложить обратно, как пришел лакей и пригласил меня следовать за ним. На мой вопрос о ванне и о смене одежды он сказал, что первая в замке есть, и он даст распоряжение ее наполнить, но не сейчас. То же касалось и нового платья. Затем он отвел меня в небольшую столовую, где находились Палмерстон и мой новый «дружбан» Каттлей. И, после порции пресной овсянки и чашки чая с булочками, начался перекрестный допрос.

Пришлось им выдать всю ту информацию, которую мы с Женей заготовили для такого случая: и про состав эскадры, и про бои у Бомарзунда и Свеаборга, и про то немногое, что я знал о войне в Крыму, и про дальнейшие планы эскадренного начальства. Прикрывался я тем, что в последнее время жил в Зимнем и знал далеко не все. Но и то, что я им рассказал (правду, обильно сдобренную художественным вымыслом), их, судя по всему, весьма впечатлило.

Вечером же они оба отчалили из замка, поблагодарив меня за сведения и пообещав скорую встречу. Я было направился обратно в свою каморку, но тут меня остановил тот самый лакей, который приходил за мной утром. Бросилось в глаза, что он был более почтительным, чем с утра.

– Сэр Теодор, прошу вас следовать за мной, – сказал он с полупоклоном.

Я пожаловался было, что так и не увидел ванны, но тот извиняющимся тоном произнес:

– Сэр Теодор, простите, но вас ждут.

Он привел меня в небольшую, но роскошную столовую, где меня усадили за столик, накрытый на двоих. Через несколько минут туда вошла Виктория, протянула мне руку для поцелуя и уселась напротив. Ужин был замечательный – никакой английской либо шотландской экзотики, все блюда имели французские названия и были приготовлены мастерски. К ним прилагалось великолепное белое вино, разве что чуть сладковатое – «хок» [55] Hock – английское название ризлинга из немецкого винодельческого района Rheingau, свое английское название он получил в честь города Хоххайма. , – это все рассказал мне лакей, разливавший его по бокалам резного красного стекла.

А после ужина нам принесли бутылку портвейна Крофт 1815 года, как нам с гордостью заявил все тот же лакей. И тут Вика вдруг приказала:

– Джеймс, принесите нам еще кофе и сигары, и можете быть свободны. Сэр Теодор будет мне сам наливать. Правда, сэр Теодор?

Я поклонился, а Джеймс, принеся все вышеуказанное, с поклоном удалился. Вика посмотрела на меня Лизиным взглядом и сказала:

– Сэр Теодор, не угодно ли сигару?

– Нет, ваше величество, благодарю вас, но я не курю. А вот от кофе не откажусь.

Кофе, надо сказать, оказался отвратный – судя по всему, кофешенк просто залил молотые бобы водой и вскипятил. Конечно, турецкий кофе делается именно так, но это тоже надо уметь. Ну да ладно. Зато порт был сногсшибательным. К портвейну «три топора» он имел примерно такое же отношение, как гоночный «Феррари» к убитому и ржавому «Запору».

После третьего бокала Вика вдруг стала жаловаться на мужа, который ее в последнее время избегает.

– Сэр Теодор, я не любитель беременности, а роды и кормление грудью я нахожу весьма отталкивающими явлениями. Но женщине необходимо общение с мужчиной. Кстати, не хотели бы вы посмотреть королевские апартаменты? Я вам их покажу лично.

Ее спальня оказалась весьма своеобразной – лиловые цвета, простыни в цветочек, тяжелые лиловые же портьеры. На стенах висели картины мужчин и женщин в стиле ню. Может, под влиянием «хока» и портвейна, королева неожиданно стала объяснять мне, какие сюжеты были изображены на этих картинах. Затем она плотоядно посмотрела на меня и сказала:

– Эх, сэр Теодор, как жаль, что у меня то время месяца, когда я могу забеременеть. А мне это нельзя: идет война, и королева должна быть готова ко всему – срочно куда-то ехать, не спать – словом, быть как солдат на посту.