Александр Осин - Государь поневоле

Мне снилось, что летним вечером я иду забирать Настёну из сада, и моя доча бежит ко мне, топая по разогретому асфальту. Я присел, ожидая её, и уже протянул к ней руки. В момент, когда я был готов подхватить ребенка, почувствовал, как сон рассыпается на тысячу чёрных кусочков.

Больно. Темно. Пусто. "Как мелко, как ненужно всё это прогрессорство, всё это…. Уйти, умереть, скрыться…"

Робкое, мягкое поглаживание. Как весеннее солнце меня касается сознание Петра. Очнувшись, пытаюсь всмотреться в окружающий меня мир. Темпонавты молчат, смотрят на меня. Кто испуганно, кто с сочувствием. Ребенок боится, ему уже страшно остаться одному. Мне становится стыдно за свою слабость. Надо жить…

Когда мы вышли из шатра погода начала меняться. От дообеденной духоты не осталось и следа. Поднялся довольно сильный ветер, а небо на западе и юге потемнело под надвигавшимися тучами.

Голицын принял короткий доклад от часового-"оберегателя" — "И когда он успел их выдрессировать?". Царёвы "потешные" тоже выходили из своих шатров, позёвывая и потягиваясь. Я попросил Петра построить их, и он начал делать это весьма энергично. Кто не сразу услышал криков младшего государя, почувствовал его тычки. Кое-как выстроились. Государь огласил своё повеление: начинаем играть в солдат и с понедельника всем им быть утром на построении у нового плаца. Полковником нашего "потешного полка" объявляется князь и боярин Борис Алексеевич, коему командовать в боях и походах, а тако ж заведовать всеми хозяйственными делами. А первым помощником к нему в должности полуполковника быть Фёдору Матвеевичу Апраксину, коему состоять при потешном полке неотбывно. Под мой суфлёж Пётр толкнул небольшую речугу, как ему видится новая забава и почему всем надлежит слушаться командиров (особенно Апраксина). А коли того с кем и не случится, то быть тому в опале царской. "Робяты", слушая царя, недоумённо переглядывались, не веря, что государь сам пойдёт под команду стольника рядовым. На этом пришлось свернуть "митинг", так как заходящая от Москвы туча закрыла солнце и первые, ещё редкие, капли упали на землю.

Под начинающимся дождём мы пошли во дворец, где в большой гостиной Майор разбил потешных по трём отделениям в восемь-девять человек. Командиров отделений пока назначили временных — Андрея Матвеева, Ивана Долгорукова и Петра Голицына. У Долгорукова собрали всех старших по возрасту и знатности. К Петру попали тоже возрастные ребята, но не таких именитых родов, а у Матвеева собралась вся мелюзга во главе со мной. Всего оказалось нас две дюжины боярских рыл и один великий князь с приблудным немцем.

Капитан, пользуясь случаем, начал строевую подготовку. Прямо с построения в гостиной, благо простор её это позволял. Расставил всех по своим отделениям и по росту. Отработали первоначальные команды в строю на месте. Не обошлось без фронды со стороны некоторых "знатных" отпрысков. Впрочем, она была быстро подавлена, стоило мне только перестать сдерживать Петра. Он выскочил из строя, начал кричать на провинившихся "робят", и те поспешил сделать вид, что согласны с новыми правилами игры. Капитан наблюдал над поведением Петра с трудно скрываемой иронией, но пока не вмешивался. Однако с часок "робяток" помучить успел.

За окном громыхнуло, и начался сильный, похожий на потоп, ливень. По дворцу забегали, засуетились служки, расставляя зажжённые свечи. Строй "потешных" смешался как-то сам собой. Капитан в досаде махнул рукой и завершил занятие. Молодежь сразу же кинулась к окнам. Послышались негромкие возгласы: "Глянь, глянь како шибает-то!", "А за рекой-то, рекой" "Чего там?" "Древо пылает!".

Вскоре пришёл посыльный от государыни и меня вместе с Зотовым и Голицыным попросили быть к ней. Оставив Капитана следить за молодежью, царь вместе с Майором и Учителем пошёл по переходам в покои государыни.

Посыльным был Абрам Лопухин, молодой невысокий парень лет двадцати. Вел он себя немного странно, неуверенно, как бы играя роль. Казалось, перед тем, как что-либо сделать, он переспрашивает сам себя. Сами движения стольника, напротив, были чересчур резкими, как будто подталкиваемые внутренними пружинами. Его глаза сверкали странным блеском, и он постоянно оглядывался на Зотова, пытаясь что-то сказать ему. Однако, кроме меня никто не обратил на это существенного внимания. Я тоже не стал встревать и беспокоить царя перехватом управления, позволив Петру самому идти к матушке.

У царицы в небольшой комнате сидели пара ближних боярынь и сестрица Наталья. Царевна откровенно скучала, теребя в руках шелковый платочек. Увидев нас, она оживилась. Платочек был отложен в сторону, а красивое детское личико осветила мягкая улыбка.

После дежурных приветствий между взрослыми пошёл плавный разговор о вчерашнем событии и результатах расследования. Царь, севший на лавку к сестре, взял руку царевны и стал всматриваться в её лицо, пытаясь рассмотреть в знакомых чертах чужую личность. Я чувствовал насколько он не уверен, не твёрд в своих желаниях. Но добрый взор родных глаз помог ему принять свершившееся с царевной перерождение и "признать" её той же сестрой, с которой он привык играть в детстве.

Меж тем разговор царицы с ближними людьми перекинулся на тему государева класса. Государыня не сразу, но всё-таки согласилась призвать во дворец на лето ещё отроков в "потешные". Она выделила дополнительные деньги на обстановку школьными принадлежностями Никитой Зотовым новых палат в театральной хоромине. Занятие класса начинались с нового года, и поэтому до сентября надо было ещё утрясти с патриархом, кто из церковников будет "ответственным куратором" лицея.

Тут же, под шум летней грозы за окнами, я испросил позволение у матушки на жизнь по будням во дворце для Фёдора Апраксина. Разрешения на занятие им одного из теремов получено не было, но мне позволили, коли я так возжелал, забрать его к себе "наверх" и выделить новому постельничему помещение рядом с царскими покоями. Такой вариант меня устраивал даже больше. Сразу закрепил успех, велев позвать сюда Капитана, чтобы он освоился в статусе ближнего ко мне человека. Однако, не успел он войти, как какая-то бабка с поклоном сообщила, что готов "полдник". Царица, подтверждая своё прозападное воспитание, милостиво разрешила разделить трапезу с ней всем присутствующим, и мы перешли в столовую комнату.

После небольшого перекуса ягодами, да киселём с пирогами Пётр потащил наше общее тело на крыльцо смотреть на грозу. Особенно нравилось ему смотреть, как молния бьёт в железный шест, что поставили рядом с дворцом, на самой высокой точке холма. Вместе с царём туда направилась и сестрица с мамками, которые, конечно, не стали выходить в переход, а со страхом и оханьем жались на выходе. Стоя на террасе и держа за руку царевну, Пётр вполголоса вспоминал с ней о прежних играх и шалостях. Наташа-Лида бойко отвечала государю, и тот окончательно успокоился, поняв, что сестра вовсе не исчезла в личности вселенки. Его умиротворение подействовало на меня с большей силой, и я опять уснул. Теперь уже без сновидений.