Виктор Тюрин - Свой среди чужих [litres]

– Здесь что-то было!

На его голос сразу пошел эксперт. Подполковник заиграл желваками. Он явно нервничал, хотя старался не подавать вида. Я присел на тот же стул, на котором сидел, придя в эту квартиру в первый раз. Вдруг неожиданно из прихожей раздался взволнованный голос оперативника:

– Товарищ подполковник! Идите быстрее!

Быков резко метнулся в коридор, а спустя несколько минут раздался его громкий и довольный голос:

– Быстров! Двух человек к подъезду! Еще двух оставить дежурить в квартире! Если что заметят, докладывать сразу! Сам едешь со мной!

Хлопнула входная дверь. Как я понял, про меня забыли. Встав, я сказал находящемуся в комнате оперативнику:

– Если что, я домой пошел.

– Счастливый, – недовольным голосом протянул тот. – Интересно, когда нас сменят, кто-нибудь знает?

Я пожал плечами и пошел к двери. Придя домой, вспомнил разрешение начальника опоздать на работу на два часа, поставил будильник на девять часов утра, затем с жадностью съел банку тушенки, запил водой и лег спать. Утром меня разбудил телефонный звонок. Мне очень не хотелось вставать, но он звонил и звонил, не переставая. У меня и сомнений не было, что это звонят с работы. Не успел поднести трубку к уху, как услышал злой и раздраженный голос майора Васильченко:

– Чтобы через час был на работе!

– Товарищ…

Услышав гудки, я положил трубку и посмотрел на часы. Семь часов и восемнадцать минут. Быстро умылся, оделся и приехал в управление. Прошел проходную, поднялся на свой этаж, но не успел дойти до своей комнаты, как в коридоре появился майор Васильченко, с темными кругами под глазами, которому о моем приходе, без всякого сомнения, позвонил дежурный. Ни слова не говоря, он потащил меня в кабинет подполковника. Я представлял, что сейчас происходит, но только приблизительно, поэтому не отказался бы от того, чтобы мне все разъяснили подробно и в деталях. Уже одно то, что меня не вытащили ночью из постели, говорило о том, что пока все идет вроде бы хорошо, правда, вид майора говорил об обратном. Сизый дым, стоявший облаком в кабинете Быкова, полная пепельница окурков и четыре недопитых стакана с чаем, стоящих на столе, говорили о том, что он всю ночь провел в своем кабинете. Лицо подполковника было бледным и не лучилось радостью.

– Здравия желаю, товарищ…

– Садись, лейтенант, – махнул рукой Быков. – Нет у нас сейчас на это времени!

Я сел. С минуту подполковник изучал меня, потом покачал головой и спросил:

– Ты хоть представляешь, что натворил?

Я сделал удивленно-недоумевающее лицо, после чего отрапортовал:

– Никак нет, товарищ подполковник!

Он устало усмехнулся:

– Взял и столкнул лбами два управления! Сейчас понимаешь?

– Никак нет! Но если так случилось, то я же не просто так, товарищ подполковник, а для пользы дела старался, – прикинулся я непонимающим «ванькой».

– Это и так понятно, – буркнул сбоку Васильченко, дымя папиросой. – Вот что теперь дальше будет?

Я прекрасно понимал, в чем заключался этот далеко не риторический вопрос. Если компромат действительно имеет большую ценность, то есть определенная вероятность зачистки всех участников операции, для того чтобы не допустить даже намека на его существование, не говоря уже о том, чтобы кому-то знать о содержимом хотя бы одной из папок. Ведь по нынешнему времени это была самая настоящая сверхбомба, которая может капитально подорвать устои целого государства. Если положить на одну чашку весов компромат на ряд первых лиц государства, а на другую – жизнь десятка обычных сотрудников… Как вы думаете, что перевесит? Я не сомневался, что именно об этом как раз и думали оба офицера. Правда, я рассчитывал на более приемлемый вариант развития событий. Ведь если все сложится хорошо и Быков окажется в фаворе у наркома, то мне, если судить по справедливости, тоже причитается кусок сладкого пирога.

– Ты мне вот что скажи, лейтенант, как тебе в голову пришла мысль о засаде?

Это было самое слабое место в моем плане. В принципе, если бы они задались целью меня уличить, то им бы это наверняка удалось, вот только сейчас они не в состоянии были вникать и анализировать, так как на кону стояли их судьбы. И этот вопрос был задан чисто из проформы, потому что они привыкли докапываться до сути.

– Из-за злости, наверно. Поломали мне выходной день. Наверно, хотелось доказать… А если честно говорить, то не знаю. Вот только когда меня майор Сиротин вез в управление, я спокойно все обдумал и решил, что все как-то просто произошло. И шпиона взяли, и на явочную квартиру вышли. Вот только эта сволочь не была похожа на немецкого резидента. Дерганый он был какой-то, напряженный. В ресторан входил, а рука с пистолетом в кармане. Он явно кого-то искал или к нему на встречу должен был прийти человек. Люди майора Сиротина должны были это сразу понять и следить за ним дальше, а не брать его. Но и тут у них что-то пошло не так. Верно? Ведь шпион умер? – задал я неожиданный вопрос.

Быков переглянулся со своим заместителем.

– Смотри, Васильченко, какой умный у тебя подчиненный. Не успеешь оглянуться, как подсидит тебя.

– А вы думаете, товарищ подполковник, что я держусь за это место?! Да чтобы вы знали…

Его слова так и повисли в воздухе, так как в этот самый момент раздался телефонный звонок. Подполковник чуть помедлил и только потом снял трубку:

– Подполковник…

В следующую секунду он вскочил и вытянулся. Вслед за ним на ноги вскочил майор, а затем я. Лица у обоих, что у майора, что у подполковника, стали предельно напряженные. Две следующие минуты только и было слышно в кабинете:

– Да. Так точно! Да. Так точно! Будет сделано!

Только когда трубка легла на аппарат, подполковник шумно вздохнул и почти довольным голосом сказал:

– Ну, вот и все закончилось, – после чего схватил со стола стакан с остывшим чаем и с удовольствием, в несколько больших глотков, выпил. Мы с майором стояли и молча ждали продолжения. Вот только оно оказалось неожиданным, и по большей части для меня.

– Лейтенант Звягинцев, выражаю вам от лица командования благодарность за проявленный профессионализм и отвагу в деле по выявлению фашистской агентуры, окопавшейся у нас в тылу!

Я сделал довольно-торжественное лицо, вытянулся и четко отрапортовал:

– Служу Советскому Союзу!

После чего подполковник, как мне показалось, замялся, что было само по себе удивительно для такого прямого и жесткого человека, и после некоторого колебания сказал:

– Правильный ты человек, Звягинцев. И отличный боец! Храбрый, цепкий, сообразительный. Нам такие люди позарез нужны, вот только появились некоторые обстоятельства, из-за которых тебя от нас переводят.

– Товарищ подполковник, а что я не так сделал?! – воскликнул я, честно говоря, немало удивленный подобным поворотом событий. На такой ход я не рассчитывал и только позже понял, что стоит за внезапным переводом. К сожалению, мне не были известны все подводные течения в реке под названием «Сталин и его окружение», поэтому исходил из двух вариантов: или плохо, или хорошо. Вот только неожиданно образовался третий вариант. Предугадать его я никак не мог, но догадаться, почему так получилось, вполне было можно. Если оставить меня, главного виновника провала операции, которую проводили люди Абакумова, в управлении, то это значит бросить прямой вызов главе СМЕРШа. Это прекрасно понимали Сталин и Берия, а раскачивать лодку, в которой они все сидели, лишний раз никому не хотелось.