Владимир Поселягин - Танкист: Я – танкист. Прорыв. Солдат

– Готовься к бою. У меня вещун разыгрался. Вот-вот влипнем.

Тот без слов сел нормально и, подтянув карабин, стал проверять его и часть патронов в обоймах сунул в карман шинели, чтобы доставать быстро можно было, потом развязал горловину сидора, тот у него в ногах был, и стал снаряжать три гранаты Ф-1. И всё молча, тот о моём вещуне знал просто отлично, и никаких сомнений не было, раз сказал, значит, точно бой будет. А вот один из бойцов, что сидели сзади, у них фамилии были Гарин и Ганин, как близнецы, хотя совсем и не похожи, спросил:

– Товарищ командир, вы серьёзно?

– Он никогда не ошибался, – чуть повернувшись, сказал Бабочкин. – Всегда угадывал. Вещун у него великая вещь. Нас поэтому немцы и поймать не могли. И из Берлина поэтому мы сбежали.

– А вы, товарищ сержант, тоже были там? – заинтересовался тот и стал будить напарника, после чего они тоже стали проверять оружие и готовиться.

– Я подписку о неразглашении давал, – недовольно пробурчал тот. – А такое шикарное фото было, я стоял в форме сержанта госбезопасности, а сзади немцы маршируют. Всё засекретили.

Едва мы успели подготовиться, как горизонт взорвался вспышками выстрелов орудий, и вокруг колонны появились разрывы снарядов, а откуда-то с небольшого расстояния били пулемёты и другая легкая стрелковка.

– Танки! – закричал я. – Не стрелять. Не выдавать себя! Уходим в темноту на скорости.

Выключив фары, я стал уходить в сторону отрытого поля, обгоняя колонну. Она была между нами и засадой, и шальная пуля могла легко нас достать, но пока везло. Почему не назад? А и оттуда вспышки били, обкладывают гады. При вспышках выстрелов было видно угловатые силуэты танков, что, делая короткие остановки, стреляли и двигались дальше. А я только и делал, что жал на газ. И тут стук по корпусу, и, захлебнувшись, двигатель заглох, попали всё-таки. Пришлось срочно выжимать сцепление и ставить коробку на нейтрал.

– Попали? – спросил Бабочкин, пока машина быстро останавливалась на вязкой почве поля.

– Пару пуль влепили в мотор. Шальные. Сейчас выходим, не забыв оружие и вещи, и уходим. Часть машин колонны прорвались, увеличив скорость, пара горит, остальные стоят подбитые. Пока немцы заняты ими, мы сможем уйти.

– В поле? – уточнил Ганин или Гарин. Я не понял.

– Нет, туда поползём, – указал я на приближающиеся танки. – Бабочкин, помнишь мою загадку?

– Кто победит в поле, одинокий боец с ножом или танк с экипажем? Неплохо бы на практике проверить.

– Вот и проверим. Задача – взять танк.

– Товарищ Суворов, у нас приказ обеспечивать вашу безопасность. Нужно полем уходить.

– Думаю, там тоже есть посты и секреты, что будут таких умников отлавливать. Если я сказал берём танк, значит, мы берём танк.

– Ха, а с вами интересно, – сказал Гарин, теперь я его узнал.

Мы уже выскочили из машины, винтовку я на плечо повесил, ну и достали из багажного отсека сидоры и мой ранец. Всё ползком, пули над головами свистели, несколько повторно в машину попало. Бойцы тоже в багажник свои котомки убрали, это Бабочкин всё предпочитает держать под рукой. Хорошо, что мы успели обогнать колонну и та стояла метрах в трёхстах от нас. Поэтому дальше мы ползли, перебрались через дорогу и ползли к танкам, что, ревя моторами, приближались. Пехота, что обстреливала колонну, уже поднялась, чтобы не попасть под гусеницы своих же танков, и направилась к дороге. Танки не стреляли, молча шли, всё, что нужно было, сделано, и сейчас последует зачистка. Поэтому, лёжа в глубокой канаве, оставленной плугом, мы пропустили правее солдат, а потом двинули дальше к танкам. Пропустили два и, когда мимо проехал третий, он был ближе, вскочив, добежали до него, тот по полю тяжело шёл, и стали взбираться по броне к башне. Я тут же застучал по крышке люка и заорал:

– Стой! У нас там пулемётный расчёт, раздавите!

Люк открылся, и выглянувший командир в наушниках переспросил:

– Какой расч?.. – договорить он не успел, получил по голове рукояткой револьвера, потом его схватили за руки, и двое крепких парней из осназа просто выдернули его наружу, я приказал не убивать, потому и оглушили.

А я, скользнув в люк вниз головой, четыре раза выстрелил. С тем шумом на дороге и стрельбой это осталось незамеченным. Ни одного промаха, всех наповал. Дальше, также вниз головой, скользнув ниже, я добрался до управления и остановил танк, что продолжал двигаться. Пока тот тарахтел на холостом ходу, Бабочкин и бойцы вытащили экипаж, избавились от тел, не забыв забрать оружие и документы, а я пока устроился на месте наводчика. Бабочкин, ворча, что он уже давно такие танки не водил, возился с управлением. Это была «третья» модель, неплохой танк. Гарин сел на место стрелка-радиста, поправляя наушники, а Ганин – за заряжающего. Вещи разместили тут же, хотя и мешались, барахла у немецких танкистов тоже хватало. Командир танка, которого спеленали как гусеницу, специально не резаными верёвками, не для меня ли подготовили, сидел на своём месте. А я пока крутил маховики наводки пушки, ну и, закрыв люк наверху, сообщил экипажу, связь была только в танке, а рацию я пока отключил:

– Значит, так, бойцы, танков всего восемь. Ещё пять бронетранспортёров и два броневика. Один их и один наш, пушечный. Два танка тоже наши, КВ и «тридцатьчетвёрка». Поэтому снаряжаем бронебойные и внаглую подходим, мы же свои, и в упор выводим бронетехнику из строя, после чего сбегаем. Ночь нас скроет. Немцы осветительные ракеты не использовали, видимо закончились, иначе это изрядно бы облегчило им работу, а нам осложнило. Всем всё ясно?

– Да, – вразнобой сказали те, хотя Ганин и добавил:

– Авантюра.

– Авантюра или нет, товарищ боец, но нужно лишить немцев такого бронированного кулака, что может нанести нашим немалый вред. Поняли? Давай, сержант, подворачивай влево и двигай вперёд, там КВ нам корму подставил. А тебе, Ганин, нужно снаряжать вот эти снаряды. Запомнил цвет головок? А вот это осколочные, если прикажу, будешь их подавать в пушку. А так одни бронебойные суй. Смотри, как она заряжается… Да, все рты открываем при выстреле, чтобы не оглушило.

Мне неудобно было, но я зарядил пушку, не без помощи Ганина, и тот кивнул, сообщая, что разобрался в управлении. Действительно ничего сложного. Дальше я убавил освещение боевого отделения и стал поворачивать пушку на правый борт, поэтому, когда мы проезжали мимо КВ, даже не останавливаясь, я всадил ему в корму снаряд с двадцати метров. Пробил. Вспыхнув, там в отверстии погас огонёк, а мы двинули дальше, и пока Ганин заряжал пушку, я держал на прицеле тяжёлый советский танк, после чего выстрелил в борт, в самое слабое место. В этот раз начался пожар, а я уже крутил маховики наводки и выцеливал стоявшую рядом «четвёрку», а за ней была «тридцатьчетвёрка». Всего у немцев, как я и говорил, было восемь танков, мой девятый, тяж вывели из строя, там пожар начался, потом разбили «четвёрку». Да так, что у той после первого же снаряда башню сорвало от детонации, сползла набок. Потом подожгли «тридцатьчетвёрку» и стали бить по остальным танкам. А это два чеха и две «тройки». Гарин на месте стрелка поливал мечущихся солдат длинными очередями, а сейчас, матерясь, пытался заменить коробку с лентой, а нам отвлекаться и помогать некогда было. Укрывшись за корпусом «четвёрки», мы били по ним, поджигая один танк за другим, а по броне звучал топот немецких солдат, что пытались нас достать. По люку прикладом били, но пока не до них. Танки у немцев закончились, поэтому, выстрелив по пушечному броневику, попал, у второго лишь пулемёты были, и ему тоже гостинец отправил, скомандовал Бабочкину: