Владимир Поселягин - Танкист: Я – танкист. Прорыв. Солдат

Всё хорошо, но когда мы, хоть немного поспав, ближе к вечеру проснулись, один ходячий раненый меня внезапно опознал. Это был боец из моего батальона, артиллерист. Обе руки в лубках, перевязанный и загипсованный, в туалет тот без помощи ходить не мог, а, возвращаясь, увидел, как мы сидим и завтракаем, причём с девчатами поделились, сразу на весь вагон и известил, кто едет в эшелоне и конкретно в этом вагоне. Если раньше на нас смотрели как на досадную помеху, особенно девчата из медперсонала, то сейчас оживились. Пришлось подтвердить под недовольство охраны, что я – это я, мол, вызвали в Москву. А бойца к себе пригласил, и гордого, сам его кормил с ложечки тушёнкой и хлебом. Нам его в рембате дали, а консервы свои были. Другие раненые выглядывали и смотрели на это представление. Пришлось пройтись по вагону, пару историй рассказать да анекдотов, вот они особенным успехом пользовались.

Однако когда заметно стемнело, снизив скорость, мы всё же вползли на территорию Москвы. Когда эшелон остановился, мы первыми покинули вагон, причём нас уже ждали, был лейтенант ГБ с двумя бойцами сопровождения, документы у них в порядке были, нам помогли с вещами. Донести их до ЗИСа, который за нами прислали. Лейтенант в кабине устроился, а мы в кузове на лавках, и покатили куда-то. Куда, нам не сообщали. А вообще тут народу немало было, телеги, повозки, грузовики – всё подготовлено к перевозке раненых. Их выносили из вагонов и укладывали к подъезжающим машинам или другим транспортам, после чего, не дожидаясь, сразу везли по госпиталям. Видимо, сразу распределено всё было, знали, что делать. Не в первый раз.

Привезли нас на Лубянку, я её сразу узнал, всё же не раз тут бывал, и по делу, и по вызовам. Вещи остались в машине, меня разоружили, всё забрали, даже нож из-за голенища, ну и провели в здание, наверх и в такой же знакомый кабинет. Секретарь тот же, я ему кивнул как старому знакомому. Конечно, выглядел я не айс, пусть и в новом комбинезоне, но на нём пятна крови, плохо убранные щёткой, это от экипажа захваченного нами танка, уже и пара масляных пятен появились, в обгорелом шлемофоне да в плохо чищенных сапогах, в дороге запылились. Слегка сам пыльный, но зато живой. Пока. Секретарь не стал тянуть, и нас почти сразу провели в кабинет. Нас – это меня и того лейтенанта, что сопровождал. Остальные у машины остались. Лейтенант быстро доложился и покинул кабинет, а Берия, встав и не чинясь, подошёл и пожал руку, после чего предложил присаживаться. Сняв шлемофон, а от меня так и пахло кровью и порохом, сам я не чуял, бойцы сказали, пока мы от станции ехали, видимо привык, ну и устроился напротив наркома. Тот не на своё место сел, а за длинный стол, но с другой стороны.

Нарком попросил рассказать всё – не то, что было на бумаге, что я посылал им время от времени. Вот я и описал эту войну в моём мире, как я сам там жил, где служил, свою жизнь описал. И особенно переломный момент встречи со своим однофамильцем, как мы бандитов на лесной дороге перехватили, как тот описал, где был и как воевал в эту войну, сбив больше сотни самолётов противника. Как смог уговорить его взять с собой. Потом описал свою жизнь в другом мире, где стал инспектором по бронетанковому направлению, как помогал создавать новейшие танки для того времени, пояснив, что знаю всю эту кухню.

Свою жизнь описал, квартиру, где жил, мы, тут побывав в Москве, её тоже посетили, ну и как решил вернуться, бабушку проверить. Начальство дало добро. Только я не вернулся, а оказался в этом мире. Ну и описал свои приключения. Когда закончил, уже рассвело, перед нами стояли пустые стаканы из-под чая и тарелки, где ранее лежали бутерброды с колбасой. Вкусные.

– Вот и получается, что я немало знаний вам могу дать по этой войне, причём в двух вариантах, второй мне нравится больше, там погибло меньше двадцати семи миллионов, как в моей истории, но, надеюсь, вы его улучшите. Также я специалист по танкостроению и тут могу вам принести неоценимую, да даже скажу без хвастовства – огромную помощь. Я бы описал на словах, но тут лучше на бумаге докладом всё выложить.

– Хорошо, мы дадим вам время. Но я хочу знать, что вы за это попросите? Ваша тяга к трофеям общеизвестна.

– Это всё последствия жизни при капитализме, но постепенно за три года исправлялся, но, видимо, не до конца. Я кандидат в члены партии, не успел партбилет получить, и для народа поработать готов. Хоть сейчас. Да, хочу добавить. Мы у немецких диверсантов добыли деньги, я о них говорил, прошу пустить их на постройку истребителей новейших. А то совсем наших в небе не видать. Вот тут в планшетке ещё документы убитых нами немцев и тех диверсантов.

– Хорошо. Сейчас вас проводят вниз, товарищ Суворов, и там нужно всё, что вы мне рассказали, записать на бумаге.

– Тут проблема, рассказчик, может, я и неплохой, но пишу плохо, особенно перьевыми ручками.

– Это не потребуется. К вам направят стенографистку с необходимым уровнем допуска. Непосредственно все работы будет курировать мой доверенный сотрудник, капитан Власов. Он в курсе дела по вам.

– Серёга? Отлично.

– Вы знакомы?

– По прошлому миру. Он и там меня курировал. Отличный парень, а как шашлыки жарил на дне рождения товарища Сталина, ум-м-м, я до сих пор вспоминаю.

– Хм, учту. Сейчас вас проводят. Там и поспите. Суток хватит, чтобы всё написать?

– Тут и пары недель может не хватить. Информации очень много. Ещё бы чертёжную доску, чтобы я сразу накидал эскизы самоходок для визуального изучения.

– Мне известно о той, что вы сами сделали. Вам всё предоставят.

– Тогда поработаем! У меня немало желания это сделать.

1942 год, 6 июня.

Киевский железнодорожный вокзал, запасной путь.

Утро

Выбравшись из машины, охранник привычно пристроился позади, грозно поглядывая по сторонам, и почти бегом я направился к платформам, где стояли зачехлённые танки. Под некоторыми были видны шевеления, там экипажи возились, занимаясь обслуживанием. На платформах стояло десять новеньких Т-42, в моей памяти подобные машины назывались Т-44, но тут их раньше сделали, причём в двух модификациях, с восьмидесятипятимиллиметровой пушкой и стосемимиллиметровой. Таких танков, с пушками сто семь миллиметров, было четыре, и один из них мой. Машины прибыли для войсковых испытаний, то есть их готовились отправлять на фронт, провести именно боевые испытания техники, и, что самое важное, я как их конструктор выбил-таки разрешение, уговорив товарища Сталина, только он мог дать такое разрешение, участвовать в этом. Не просто участвовать, а командовать обновлённым соединением. Поэтому я за последнюю неделю и развернулся. Решил сделать мобильное мощное бронетанковое соединение. В него входили три танка ИС-3, которые уже два месяца как серийно выпускались, два полка было создано, и сейчас тяжелая танковая бригада резерва Ставки формировалась. Кроме них была ещё батарея стодвадцатидвухмиллиметровых самоходок, что выпускаться начали в феврале, и ими почти все танковые части успели пополнить. Хотя бы по батарее. В войсках эти самоходки уже оценили высоко. Ну и шесть бронетранспортёров на гусеничном ходу, эти тоже на испытаниях, и батарея СЗУ, там были спаренные двадцатимиллиметровые пушки. Также пара машин ремонтных «летучек», бензовозы, с соляркой, машины для боеприпасов и рота НКВД, что будет изображать танковый десант. А ночью у нас отправка. К Киеву идём.