Владимир Поселягин - Танкист: Я – танкист. Прорыв. Солдат

Первую цель я выбрал не колеблясь. Командир. Нужно сразу обезглавить противника, но не это главное, мне была нужна его форма. Неважно, что фигурами мы не схожи, фурнитура и фуражка тоже пригодятся, ниткой с иголкой я владею, что надо, перешью. Тем более ушивать куда проще. Приклад толкнул меня в плечо после выстрела, а голова старлея дёрнулась, но не лопнула, как было у того пулемётчика. Пока командир диверсионной группы оседал на дорогу, я уже в прыжке ушёл за соседнее дерево и, судорожно перезаряжаясь, орал хриплым командным басом:

– Первое отделение, заходить по левому флангу! – и тут же сменив бас на тенор, ответил, но в другую сторону, чтобы из-за эха казалось, что идёт перекличка нескольких людей: – Есть, по левому флангу!..

К этому моменту я успел перезарядиться и, высунув ствол винтовки из-за дерева, не переставая орать команды и отвечать самому же себе, произвёл второй выстрел. Тот старший сержант, что до этого избивал генерала, получив пулю в поясницу, взмахнул руками и упал. Убежать он успел не так и далеко.

– Хоть одна мразь уйдёт, наряды до демобилизации будете отрабатывать!.. – продолжая орать, я снова занялся перезарядкой. – Третье отделение, правый фланг, окружить супостата. – Есть! Второе отделение, приготовиться открыть беспокоящий огонь!

Последний выстрел – больше боезапаса не было – я уже делал наугад, диверсанты давно сбежали. Моё неожиданное нападение, а главное, спич с командованием ими был понят правильно, так что рванули они, только пятки сверкали. Однако двое остались тут, а это вполне неплохой результат. Привстав на колени, я пощупал три свежих отметины от пуль на стволе дерева. Значит, не показалось, в ответ тоже звучали выстрелы. Кажется, один винтовочный и два из нагана. Сержант стрелял, отшатнувшись от генерала, в его руке я видел знакомый силуэт револьвера. Хм, а почему он генерала не добил, был же шанс? Или не успел, не до того под огнём было? Но в меня же стрелял. Непонятно. Видимо, замешкался. Генерал живой был, я видел, в крови, в грязи, но шевелился.

Выйдя на дорогу, я отшвырнул от себя берданку, всё равно к ней патронов не было, следом отправил пояс с пустыми подсумками. Потом замер на секунду, осмотрев ту картину, что сам только что нарисовал, и довольно кивнул. Удачно всё получилось, но лучше тут не задерживаться. Первым делом я пробежал мимо машины со сползшим на землю генералом, даже мимо лежавшей на опушке девицы – она пыталась пошевелиться – и подскочил к сержанту. Тот пытался ползти, соответственно был жив, а не отправился в мир мёртвых, как его командир. Пуля вошла ему в поясницу, пролетев под вещмешком и не зацепив его, но не убила, хотя и нанесла серьёзную травму.

У сержанта обнаружилось на удивление много оружия, наган он выронил, когда падал, и тот остался лежать метрах в двух от его ног, за поясом был заткнут блестящий хромированный маузер, причём явно наградной, но без кобуры, а за спиной на ремне находился новенький мосинский карабин. Сняв с диверсанта задравшийся на голову сидор, отстегнул ремень карабина и выдернул его из-под тела раненого, такую же операцию проделал с поясом, имеющим подсумки, не забыл и маузер. Хороший пистолет, революционный. Только эта модель в Союзе не совсем распространена. Модель шестнадцатого года, под парабеллумный патрон, на это намекала красная цифра девять на рукоятке. Не удивлюсь, если он принадлежит генералу, но как немецкий маузер оказался у него? Трофей уже после гражданской или подарок? Также я быстро охлопал бредящего «сержанта». По говору или литовец, или из других прибалтийских государств.

Определив, что раненый проблем не доставит – он бредил и уже бойцом не являлся, – я с трофеями вернулся на дорогу. Наган тоже был при мне. Более того, с сержанта я содрал ещё и сапоги. Мой размер оказался, сороковой. Остальное было запачкано кровью. Разве что ещё пилотку забрал, на будущее запас. Трофеи отнёс к своей лёжке, откуда стрелял, и убрал за дерево. После этого, пока девица принимала сидячую позу и не совсем осмысленно оглядывалась, я быстро раздел старлея, кстати, у него вещмешка не было, и отнёс форму с сапогами к лёжке. Может, трофеи и потом можно забрать, но я постарался обезопасить теперь уже своё имущество.

Вернувшись на дорогу, я отстегнул от пояса убитого водителя флягу и вылил часть воды на голову генерала, тот уже приходил в себя. Так что я ускорил этот процесс. Присев рядом с ним на корточки, я покрутил в руках маузер. Он точно принадлежал генералу. На заднем сиденье легковушки валялась пустая кобура.

– У меня такой же был. Наградной, – сказал я, чтобы начать разговор хоть с чего-то. – Хороший пистолет с точным боем. Трофей с Финской. До сих пор жалею, что лишился его.

– Потерял? – хриплым тоном спросил генерал и присосался к фляжке, что я ему протянул, после чего с кряхтением попытался привстать, но смог сесть на сиденье через распахнутую дверцу только с моей помощью.

– Лишили вместе с наградами и званием по приказу одного командарма. Не по душе ему я пришёлся.

– За что же лишили?

– Слишком напрягал бойцов в изучении боевой техники, уставов и остального. Мало давал им отдыха и времени заниматься политинформацией. Нашёлся подлец, который нажаловался на меня в политуправление. Я был не согласен, вот из меня и сделали крайнего. Ещё и политруку врезал. В общем, ушёл со службы старшиной запаса. Недавно совсем, пока в поиске себя. На службе деньги не тратил, к зелёному змию равнодушен, так что скопил средства. На них и живу. Сюда к родне приехал, с Гражданской их не видел. Правда, не помню их, маленький был. Разделила нас та война.

– Сам кем был?

– Старлеем. Танкист, командир тяжёлой роты. Про КВ слышали? Ими и командовал.

– Здесь служил?

– Нет, Киевский военный округ. Честно говоря, после Финской ни разу в отпуске не был. Вот и отдыхаю. Как оказалось, зря, это не первая мной встреченная группа диверсантов. В первой я пленного взял, допросил. Говорит, из немецкого диверсионного полка «Бранденбург», задача – захват одного из стратегических мостов. Завтра в три с половиной часа утра они начнут. Сначала артиллерия ударит по заранее разведанным целям, одновременно авиация налетит на наши спящие аэродромы. В общем, застигнут со спящими штанами. Это всё будет завтра. Я тут подумал, решил, партизанить буду. Немцы, по моим прикидкам, легко сомнут приграничные войска и уйдут дальше…

– Дочка, – очнулся генерал. – Где моя дочка?

– Эта девица в форме военфельдшера? – удивился я. Не думал, что это дочка. – На опушке сидит. По виду, живая. Сейчас приведу.

Генерал остался сидеть в салоне, он ещё плохо себя чувствовал. Время от времени прикладывался к фляге, пару раз плеснул на темнеющее кровоподтёками лицо, так что сбегал сам.