Russischer Angriff - Мы, Николай Кровавый

Был ещё один момент, из-за которого я не хотел идти на создание Тихоокеанского НАТО. Американцы, влезая в Китай, обязательно нарвутся на противодействие Европы. При этом расклад будет такой: у европейских держав рядом с Китаем есть колонии. То есть базы снабжения. А американцам нужно тащиться аж от Калифорнии. А потому они обязательно втянут союзников в свои авантюры. Хотя бы в форме предоставления промежуточных баз снабжения. И что мы получим? Конфликт с европейцами. Причем не только на Тихом океане. Создать басмачей в Туркестане англичане всегда сумеют. Да и на Кавказе станет очень напряженно. Нет, мне такой хоккей не нужен. Так что позволяем американцам творить в коренных китайских землях всё, что им угодно, а сами занимаемся северными землями Империи Цин. Их кстати сейчас целых две и даже три. А нам все и не нужны.

И тут весьма кстати пришли две шифровки. Одна из Сеула, а вторая из Маньчжурии. Наш посол в Корее Павлов сообщал о последних махинациях королевы Мин. Эта пройдошистая баба внезапно вспомнила о том, что Корея является вассалом Империи Цин. Правда, она промолчала про то, кого из императоров она считает своим сюзереном. Тем не менее, это позволило ей включить интернированные китайские корабли вместе с экипажами в состав своего флота. Четыре новейших миноносца германской постройки и два бронепалубных крейсера британской постройки, имеющие неплохо обученные экипажи, значительно усилили королевский флот. Но Мин на этом не остановилась. Блокируя поставки всего необходимого в крепость Хунчунь, она с помощью голода и взятки китайскому коменданту, добилась своего. Крепость была оставлена китайским гарнизоном и занята отрядом корейской самообороны. Что это ей дало? Контроль над теми землями Китая, что населены в основном корейцами. А у нас в перспективе появилось дополнительное прикрытие Владивостока со стороны суши. Как к этому отнеслись сами китайцы? А никак. Им сейчас не до флота и не до какой то там пограничной крепости. Других проблем хватает.

Вторая шифровка была от Дансаранова. Он докладывал про успешное завершение эвакуации китайских православных христиан. Эти бедолаги едва не погибли в самом начале восстания. Да и в пути всякого натерпелись. А потому, у них на своих соплеменников вырос хороший такой зуб. Лидер их, отец Митрофан Цзи через моего эмиссара передает нижайшую просьбу: чтобы Россия взяла этих людей под своё покровительство и помогла им защитить себя от "ярости языческой". Сейчас, в данный момент, пользуясь отсутствием в Китае твёрдой власти, христиане селятся вдоль китайского берега Амура. Поближе к России. Отец Митрофан просит лишь о помощи оружием и присылке "достойных пастырей", ибо прежние покинули "стадо Христово" на произвол судьбы. Это он про наших миссионеров пишет. Которые спаслись сами, но не позаботились о спасении своих братьев во Христе.

Что же, хорошим людям стоит и помочь. Оружием обеспечим. Средства на обзаведение хозяйством дадим. Даже школы можно помочь организовать. Овчинка эта стоит выделки. Деваться беженцам некуда. Назад им пути нет. Людям, которые в моём времени предпочитали отказу от веры мученическую смерть, доверять можно. А нам прикрыть границу "христианским поясом" будет весьма кстати. Вот только как с попами быть? Там нужны люди особого склада. Которые жизнь свою отдадут, но бежать от врага не станут. Такие в России конечно есть, вот только попробуй найди их среди морально сгнивших служителей. Наверное стоит кликнуть добровольцев. Такие найдутся. А если им обещать что весьма вероятна мученическая смерть за веру, то поедут туда хоть и немногие, зато те, от кого польза будет.

Этими мыслями я поделился с обер-прокурором Синода Победоносцевым. В итоге вышел скандал. Да ещё какой!

Правда, сперва всё было пристойно. Я принял Константина Петровича в домашней обстановке. Среди моих придворных подобный приём считался знаком наивысщего благоволения. На самом деле, я предпочитал обсуждать наиболее важные вопросы в такой именно обстановке, чтобы мой собеседник имел возможность чувствовать себя непринуждённо и не стеснялся говорить о наболевшем. И если в отношении таких людей как Степан Осипович Макаров или Дмитрий Иванович Менделеев, такая манера обсуждения дел себя оправдывала, то с Победоносцевым это не прокатило. Будучи человеком осторожным и скрытным, он не повёлся на этот приём. Не помогло и то, что вместе с нами за столом сидела Аликс.

Видя, что никакой непринужденности с его стороны не дождаться, я плюнул на всё и приступил непосредственно к делу. Я поделился с ним планами создания христианского "жёлтого пояса" на китайском берегу Амура, а в перспективе и вдоль Уссури. В числе прочих мероприятий, способствующих осуществлению этого замысла, следовало осуществить назначения подходящих для такой работы церковных иерархов. Выслушав меня, Константин Петрович заявил, что лучшим образом для такой работы подойдут члены православной миссии в Китае, которые давно уже там работают. Они знают страну, языки и обычаи местного населения и обладают значительным опытом миссионерской деятельности.

- Нет, Константин Петрович, этим людям я не доверю такую важную работу. Причина тому простая: в сложной и опасной обстановке, они бросили поверивших им людей и вместо того, чтобы спасать общину, стали спасать свои и только свои жизни. И вообще, это возмутительно! Из всех сотрудников православной миссии, лишь один отец Митрофан Цзы и супруга его Татиана, вели себя так, как и полагается наставникам.

При упоминании имен этих людей, глаза моей супруги подозрительно заблестели. Как и большинство уроженцев Германии, она была весьма сентиментальна. Рассказанная мной история исхода китайских христиан из Чжили в Северную Маньчжурия, её растрогала до слёз. Было с чего растрогаться, если вникнуть в ту обстановку, что сложилась в Северном Китае к началу погромов.

В отличии от ихэтуаней, местные христиане не обладали собственной военной организацией и как правило были людьми мирных профессий. Некоторым исключением были потомки албазинцев. Но и те не обладали нужными для защиты собственной жизни качествами. Ничего кроме лютой смерти бедняги не ожидали. Правда, сохранить жизнь себе и близким можно было через отречение от христианской веры. Но это для неофитов было неприемлемо. Не видел выхода из ловушки и сам отец Митрофан, а потому о спасении жизни никто не думал. Сам отец Митрофан на роль лидера никак не подходил. Что там с ним произошло, мне неизвестно, но ещё задолго до бунта, сотрудники миссии сочли, что их собрат повредился в уме и потому не годится для того, чтобы вести службу. В общем, отстранили его от исполнения своих непосредственных обязанностей.