Влад Молоков - Там, где ты нужен

Кроме того, старшине Корнееву, нашему штатному укладчику парашютов, имеющему кроме богатого опыта (в РККА с 1938 г.) еще и золотые руки, удалось вывезти парашютное имущество, но в суматохе отступления, подготовленный личный состав, был раздерган по авиачастям всего фронта.

Не успев толком перездороваться, расписываюсь за пакет с приказом — осуществить заброску первой группы разведчиков. Пять человек из фронтовой разведки, без опыта прыжков, со снаряжением. Пошел к Старчаку, он уже успел приобрести какой-то опыт. Пришлось рассчитывать нагрузку, учитывая вес красноармейцев и снаряжения. Определяться, на каком самолете лететь? Где взять кассеты Граховского — люльки, в которых обычно размещаются десантники со своим снаряжением. Погода стала портиться и сбрасывать не имеющих опыта прыжков бойцов, не представляющих как правильно покинуть борт, значит подвергнуть выполнение приказа провалу, еще на начальной стадии. О задании расспрашивать разведчиков не принято, но осмотрев их экипировку перед посадкой, дал пару советов.

Так началась моя служба на новом месте. Вылеты каждый день, выброска по одному и группой. Задействованы были все выделенные нам самолеты, летать старались сложившимися экипажами. Я летал штурманом на Р-5 с пилотом старшим лейтенантом Евгением Тарасовичем. Пришлось на практике отрабатывать тактику и стратегию применения малой авиации. Решать организационные и хозяйственные вопросы, например, сколько надо захватить с собой дополнительно горючего? Где взять подвесные бензобаки? Как действовать при незапланированной посадке в неприятельском тылу?

Часто приходилось развозить приказы — «нанести мощный контрудар во фланг прорвавшейся группе противника. Уничтожить и восстановить положение». Не согласовываясь с обстановкой, сложившейся на данном участке фронта, при отсутствии связи с соседями, утерянном штабами управлении, на неустановленные силы немцев. Порой эти приказы красиво смотрелись на штабных картах, но в действительности приносили больше вреда. Раз в районе Витебска привез аналогичный приказ в штаб стрелкового корпуса. Удивился царящему там порядку. Машины под маскировочной сетью, стройные ряды палаток между деревьями, даже устроены и мелом очерчены дорожки. Казалось бы вот образцовое подразделение, хоть сейчас в бой. Оказалось, что части корпуса расположены в пятидесяти километрах и вторые сутки от дивизий, нет ни каких сообщений.

Принципы организации армии не допускают невыполнения приказов вышестоящего командования. На этом основывается сама ее суть. Даже если тебе кажется, что ты лучше понимаешь обстановку. Даже если ты считаешь решение начальства не грамотным, вредным. На самом деле, может, глупый приказ и неглуп, так как общий замысел всей операции тебе не известен. Люди должны погибнуть, выполняя заведомо невыполнимый приказ потому, что за сотню, а может и за тысячу километров от них реализуется грандиозный план, ради успеха которого имеет смысл послать на гибель дивизию, корпус, армию в кажущейся бессмысленной отвлекающей атаке. Война — жестока.

Во время коротких перекуров или выпавших нам минут отдыха, обсуждая сложившуюся на фронте обстановку не редко высказывались мнения, что предпринятые сразу же после вторжения немцев попытки организовать контрудары приносили один вред и были чреваты негативными последствиями. Самая сильная и боеспособная часть Западного фронта — 6-ой механизированный корпус, так и не проявил себя в боях, потратив моторесурс и горючее в бесполезных метаниях в поисках мифического десанта, бессмысленно растеряв большую часть бронетехники. Потери наших войск были неоправданно высоки. Но, что поделать, если вместо грамотно спланированных контрударов, красноармейцев, по старинке, поднимали в штыковые атаки, на насыщенные пулеметами и минометами немецкие войска. А обещанной артиллерийской и танковой поддержки так и не было, потому, что танковые колоны горели на дорогах без зенитного и авиационного прикрытия, а артиллерия накануне войны осталась без прицелов, которые забрали якобы, а проверку. Я и сам считал, что попытки наступления в условиях, требовавших организации обороны, лишь ухудшали и без того весьма сложную ситуацию. Моя уверенность основывалась на действиях тех дивизий, которые, отступая, сохраняли порядок и успешно сдерживали немцев на дорогах, применяя тактику подвижной обороны, нанося врагу чувствительный урон. Есть надежда, что командование обратит внимание на их успехи и внедрит опыт в войска, хотя бы организованно отходить будут, а не панически бежать. Сводки с фронтов не внушают оптимизма, еще вчера крепкий фронт, на следующий день оказывается прорванным, и образуется еще один малый или большой котел. И мы снова летим в тыл к немцам с приказами, которые теряют смысл, еще до их доставки.

Начало войны оказалось крайне неудачным для наших войск. По лесам и болотам Полесья отступают разбитые в неравных июньских боях наши кадровые части, принявшие на себя первый удар. Некоторые идут от самой границы. При обнаружении в немецком тылу таких, часто сборных отрядов, мы или разведчики сообщаем их местоположение командованию. Затем определяем для них безопасные проходы и маршруты движения. Так в гомельских лесах за рекой Ясельной обнаружили выходящий из окружения отряд, в котором было много летно-технического состава, заинтересовавшись, полетел сам.

Ночь выдалась лунная, и проблем с ориентированием на местности не возникло. Лесной массив, где предположительно должны были остановиться окруженцы, нашли быстро. Короткий облет и садимся на поляну, посреди леса. Пилот свою работу выполнил, теперь моя очередь. Если разыскиваемые здесь, то должны выйти к месту посадки, ориентируясь на шум мотора. Тихо в лесу, не шуршат листвой деревья, не перекликаются напуганные людьми ночные птицы. Только слышно, как невдалеке журчит ручеек. Автомат приведен в боевую готовность, гранаты снаряжены. Бегать, разыскивая по незнакомому лесу, я ни кого не собираюсь. Небольшой опыт таких полетов показывает, что бойцы и командиры РККА сами стремятся к севшему самолету. Ведь это связь с Большой землей, это возможная помощь. Но и про бдительность забывать не стоит, поэтому я в стороне от самолета занимаю позицию, а летчик остается в кабине — призрачный шанс, что если это засада, то он успеет взлететь.

Прошло минут двадцать, показались трое в форме наших бойцов.

— Стой! Кто идет, стреляю.

— Свои мы, из окружения пробиваемся. Отряд полковника Некрасова.

— Старший ко мне, остальные на месте.

Вперед выходит красноармеец, представляется. Прошу проводить к командиру. Документы друг у друга не спрашиваем, темно, да и незачем. Идем, через лес. Везде сидят, лежат бойцы, многие в технических комбинезонах, костров не разжигали. Насколько можно рассмотреть — усталые, голодные, угрюмые лица, но все с оружием. Меня встречает группа командиров. Представляюсь и говорю: