Влад Молоков - Там, где ты нужен

Все эти дни я, как мог, разминал ноги, готовясь покинуть госпиталь в случае опасности. Проблема была в том, что опухшие ноги не желали влезать даже в сапоги большего размера, а так я уже самостоятельно мог передвигаться по коридору. Пользуясь этим, пару дней назад, добрался до телефона и дозвонился в 214-ю воздушно-десантную бригаду полковника А. Ф. Левашева, ссылаясь на готовящийся в штабе приказ об их переброске под Минск, рассказал о тактике немецких войск, связанных с рассечением наших частей концентрированным танковым ударом, охватом узлов обороны и прорывом в глубокий тыл. Посоветовал максимально загрузиться боеприпасами и продовольствием, готовясь действовать в отдалении от баз снабжения. Предложил мобилизовать на конезаводе лошадей и использовать их как вьючных, а так же делать закладки боеприпасов и продовольствия в лесах, с целью их использования как пунктов резервного боепитания. Напомнил о тактике действия малых групп в тылу на коммуникациях противника и тех наработках, что отрабатывали на весенних учениях.

Вскоре поступило распоряжение — госпиталь эвакуировать. По коридорам разносились гулкие удары подкованных сапог: соседняя воинская часть помогала увозить раненых. Но как, имея всего два санитарных автобуса, вывезти всех раненых? По указанию главврача медперсонал ходил по палатам со словами:

— Товарищи командиры, кто может хоть как-то двигаться, выбирайтесь на автостраду Москва — Минск, вам окажут помощь в посадке на попутные машины.

Я, поднявшись с кровати, начал одеваться, думая как быть с обувью, рассчитывая на обещанную, к обеду следующего дня машину, особо не переживал, но спать решил в форме. В нашу палату, в которой остались только мы с майором, заглянули.

— Товарищ капитан, сумеете своим ходом?

— Я-то, пожалуй, уже дойду, а вот как быть с лежачим больным? — указал на соседнюю койку.

— Ни одной машины, но в штабе фронта к вечеру обещали выделить транспорт.

С утра 28 июня город бомбили постоянно и безнаказанно, немецкие самолеты шли волна за волной, наших истребителей в небе не было. Не стреляли зенитные орудия. Город горел, в окна был виден бушующий повсюду пожар. Пожарные не успевали тушить пламя, и огонь перекидывался с одного здания на другое. Если днем на улицах еще кто-то показывался, проезжал транспорт, то к вечеру все словно вымерли. Повсюду летали хлопья пепла и копоти, дым разъедал глаза. На западных окраинах города непрерывно грохотала канонада. В том, что город к утру падет, уже ни кто не сомневался.

В палатах остались лишь те, кого нельзя было перевозить. Многие метались в бреду, кричали или стонали от боли, просили пить, кого-то звали. Помочь им было не чем. На улице стало стемнеть. Обещанный транспорт не пришел, и ждать дальше становилось опасно. Нужно было что-то предпринимать, в плен я не собирался. Время двадцать два часа, пора уходить.

— Давай выбираться на улицу, а там что-нибудь придумаем, — сказал я майору. Сам я уже был готов, даже с трудом натянул сапоги, но передвигался только с помощью костыля и помощник из меня не важный.

Он попытался приподняться на руках, но тотчас, же со стоном упал, вскрикнув от боли, потом сказал:

— Оставь меня, капитан, уходи, пока не поздно.

— Брось, товарищ майор. Сейчас выберусь на улицу и приведу людей.

— Уходи, а то ни за что пропадешь. Утром, может быть, и разыскал кого-нибудь, а теперь… Возьми мои документы, сдашь в штаб ВВС. Пистолет оставь и уходи.

В свое время я насмотрелся всякого, чужой болью и страданием меня не удивишь, но вот так бросить на верную смерть человека, которого знаешь… Может меня и забросило-то сюда в тело другого человека, чтобы спасти именно этого майора?

— Ни куда не уходи — неуклюже пошутил я.

Превозмогая боль, поднялся и подошел к его кровати. От острой боли меня бросило в жар. Оставив на тумбочке пачку папирос “Курортные”, сам не курю и это тело гробить не дам, взял документы, а пистолет, по его просьбе, положил под подушку.

Мне показалось, что он боится остаться один. Но майор, попросив подкурить, решительно протянул руку.

— Ну, капитан, больше тебе здесь делать нечего. Бывай! Иди, а я уж тут сам…

Потихоньку спустившись на первый этаж, встретил рыжеватого лейтенанта с забинтованной ногой и наложенной шиной, который так же ковыляя, собирался покинуть госпиталь.

Приглядевшись ко мне, он радостно заявил:

— А я вас знаю, товарищ капитан. Вы у нас с проверкой были. Я младший лейтенант Иван Дукин истребитель. Был сбит в воздушном бою, при посадке скапотировал и вот ногу сломал. Жду Ваших распоряжений.

— На третьем этаже в палате лежит заместитель командира 122-го истребительного полка, пока не устроим куда-нибудь, не уйдем.

— Так что же за нами не идут? — спросил лейтенант — С первого этажа всех увезли, и со второго, и с нашего… А за нами не идут.

— Придут, — ответил я, морщась от боли, которую причинял каждый новый шаг. Поддерживая друг друга, мы выбрались во двор и, миновав госпитальный сад, вышли на улицу.

Впереди, под горой, видны были безглазые коробки зданий. А сзади, на холме, белел уцелевший Дом Красной Армии.

— Я в прошлую субботу на танцы туда ходил, — вздохнул лейтенант.

Город, который я знал по 1987 году, сейчас был значительно меньше, на начало войны в Минске проживало около трехсот тысяч жителей, но и он изменился до неузнаваемости, кругом горящие развалины, дым, пламя. Сориентировались с большим трудом, точнее определили направление где, должен был находиться штаб ВВС. Не столько шли, сколько оглядывались по сторонам в поиске людей, которых можно было бы направить на помощь. Минут через пятнадцать на нас вышли два бойца пожарной охраны, в брезентовых робах и металлических касках. Поставив им задачу, направил в госпиталь. Мы с лейтенантом вздохнули с облегчением, все-таки обещание привести помощь давило на нас очень сильно.

Пожарные с носилками появились минут через пятнадцать. Один из них, как-то виновато сказал:

— Кажется отошел ваш товарищ. Мы его на первый этаж снесли, а он как-то тяжело вздохнул, дернулся и затих. Мы посмотрели, а он уже не дышит. Вот его оружие и сумка…

— Да как же так, я с ним только недавно говорил, все было нормально.

— Извините, товарищ капитан. Нашей вины здесь нет, такое иногда бывает, переволновался человек и сердечко не выдержало.

— Понимаю все и вас не виню, но как же так… Последняя просьба мужики, похороните его пожалуйста вон там, под деревьями. И вот данные его запишите, табличку зделайте. А мы уж после войны…

Расстроенные, и подавленные, мы заковыляли дальше к шоссе. На обочине дороги остановились передохнуть и рассмотрели перевернутый автобус с красными крестами. Вот и причина, по которой вывезли не всех раненых. То тут, то там раздавались выстрелы и пулеметные очереди. Не успели устроиться, как услышали звук работающих моторов и увидели спускающиеся с пригорка грузовые автомобили.