Алиса Климова - Вотъ Вамъ молотъ

В детали технологии я не вникал: там как-то заготовка ствола хитро ковалась, закалялась-отпускалась, еще чего-то… Да, радиатор на стволе поменялся: стал раза в три длиннее и "зубастый", напоминая теперь радиатор из компьютера, а не отопительный чугунный из-под окна. Главное, что ствол теперь выдерживал без перегрева полную трёхсотпатронную ленту и стоил при этом даже чуть дешевле французского. Ну и стволов к началу той войны Игорь понаделал много, штук по пять на каждый из имеющихся пулемётов.

Кроме стволов и лент завод выпускал и станки, причём принципиально от "родных" отличающиеся: теперь стволом можно было ворочать не только вправо-влево, но и вверх-вниз. Причем ворочать вместе с коробкой с лентой, так что при стрельбе проблем с подачей патронов не возникало. А ещё на станок можно было поставить довольно большой бронещиток, так что и пулемётчик от пуль врагов защищался. Разве что в "полном комплекте" пулемёт со станком и щитком весил теперь под сотню килограммов.

Но самым интересным — с инженерной точки зрения — был механизм заряжания лент. В один бункер машинки засыпались звенья, в другой — патроны, а на выходе выползала "бесконечная" уже снаряжённая лента. На мерном столе от нее отстёгивали трёхсотпатронный кусок, пристегивали заправочный конец — и готовая лента укладывалась в коробку. Последние три операции делались вручную, но все равно скорость снаряжения лент мало уступала скорости ее отстреливания.

И чтобы все это изобрести, а потом и воплотить в металле, Игорь проводил на заводе часов по двенадцать в сутки. Кончилось все тем, что он разработал фактически новый пулемёт — с поворотным затвором вместо сложного в изготовлении рычажного запирания — который его рабочие могли успешно производить. Выпуск же начался только после окончания войны. Однако мне нужно было обеспечить еще охрану разных концессий, так что завод не простаивал. Вообще интересно, кем бы мог стать Игорь Калинников для России без моего участия?

При условии, конечно, что он не упал бы пять лет назад с лошади и не стал бы инвалидом с парализованными ногами…

В целом тысяча девятьсот пятый год был неплохим — для России, не для нас с Камиллой. Младшие девочки умудрились где-то подцепить краснуху — как раз в тот момент, когда мы уже точно решили, что было бы очень кстати к куче приёмных детей добавить уже и своих собственных. Я медик тот ещё, но что для будущих детей эта зараза более чем не полезна, слышал. Так что пришлось Камилле срочно ехать в Швейцарию, во "всемирно известную" клинику. Там вроде всё сделали нормально, но врачи "на всякий случай" порекомендовали годик воздержаться от прибавления семейства. Не сказать, что это сделало нас счастливее, но, по счастью, иных существенных неприятностей не случилось.

Вячеслав Константинович реорганизовал службы охраны порядка в лучшую сторону: народ, хоть и бунтовал, но без особого энтузиазма. Вдобавок изменение законодательства, инспирированные фон Плеве, приводили иногда к совершенно анекдотическим случаям. Но тут уж он сам виноват: по новому положению "бунтовщики", если их действия не приводили к жертвам и разрушениям, подлежали ссылке "в отдаленные местности". А поскольку таковыми являлись Дальний Восток, Йессо (а иногда и Маньчжурия), где крестьяне получали бесплатно наделы по полсотни десятин, осенью случилось почти с дюжину "бунтов", целью которых было "принудительное переселение" — за счет государства — в эти самые "отдаленные места".

Пришлось даже специальные разъяснения в газетах напечатать о том, что расходы по переселению будут все равно возлагаться на самих переселяемых, и что имущество ссыльных за государственный счет перевозиться не будет.

Денежка в казну потекла бурным потоком — главным образом, благодаря "земельной реформе". Которая с одной стороны довольно сильно стукнула по "заложникам": запрещался перезалог поместий, а не выкупленные из залога казна выкупала принудительно, причем с дисконтом — вешая двадцатипроцентную скидку в качестве нового долга нерадивого заемщика. С другой стороны, крестьяне получили чего хотели (хотя тоже странным образом): все выкупные платежи были окончательно отменены, но те, кто получил отмену платежей, не имел права продавать землю двенадцать лет иначе как опять-таки казне, причем тоже с приличной скидкой. А полученную таким образом землю казна тут же и продавала, причем с аукционов — и за год бюджет России вырос с таких продаж на полтора миллиарда.

Самым интересным в законе было то, что касался он всей земли, в том числе и в горнозаводских округах — и мне удалось выкупить Кыштымский округ целиком. А еще — Уфалейский. То, что "тогда" Линоров узнал по поводу кыштымских управляющих, я хорошо помнил, ну а Вячеслав Константинович "поддержал мои начинания" и учинил профессиональное расследование по поводу "умышленного доведения дел до банкротства". Павел Михайлович Карпинский — главный управляющий — был переведен на другую работу, тоже связанную с горным делом: его отправили в Кивду вместе с японцами рубить уголёк в карьере. И не за то, что он установил на заводе за двадцать тысяч рублей паровую машину в двадцать восемь лошадиных сил, а за то, что машина эта была приобретена в Англии за двадцать четыре фунта… Впрочем, и не только за это: после тщательных проверок только у него было "изыскано" уворованной собственности больше чем на полмиллиона рублей. А всего, как выяснилось, правление округа за последние пятнадцать лет наворовало больше двадцати миллионов…

Однако кроме Карпинского и "беззвестно пропавшего" Александра Эванса (Евгений Алексеевич потом извинялся, мол, агенты его перенервничали, когда англичанин отстреливаться начал) никто из Кыштымского руководства особо не пострадал: осенью Игнатьев — в соответствии с последним царским указом — оставил пост премьера.

Незадолго до ухода в отставку Николай Павлович предложил мне выкупить у казны Путиловский завод, но я отказался: по результатам инспекции Водянинова оказалось, что дешевле строить новый завод, чем модернизировать этого монстра. И французы — конкретно компания Шнейдер — "снова" стала заводовладельцем. Вот только, думаю, в этой истории их расчёты не оправдаются…

У меня же забот хватало: даже прокормить всех рабочих моих заводов — дело далеко не простое. Сто десять тысяч человек — это дофига, и каждый хочет есть, причем желает это проделывать минимум трижды в день. Сто десять тысяч — это только рабочих, а если считать с семьями — то получалось больше полумиллиона человек…

Проще всего оказалось накормить народ мясом. В каждом из "колхозов" в обязательном порядке ставилась куриная ферма, а на каждой ферме выращивались, соответственно, куры. По пять тысяч штук. В переводе на "натуральные показатели" получалось, что за три месяца на кормимое человеко-рыло выходило по пять куриц, а на среднестатистическую семью — по курице раз в пять дней. Вдобавок с птицефермы это человеко-рыло получало по одному яйцу в сутки.