Алиса Климова - Вотъ Вамъ молотъ

С моей "лёгкой руки" по результатам японской войны в ширнармассах возобладала идея о том, что миноносец должен быть бронирован, а если при этом тяжеловат окажется, так скорость пусть ему турбина обеспечит — и на Нантских верфях оказалось этой полудюймовой брони много. Оттуда же появилась вращающаяся башня, а гусеничные трактора бороздили поля развитых стран уже лет семь. Свои моторы во Франции тоже уже имелись, так что им оставалось лишь сложить вместе несколько почти готовых деталей…

Лет несколько назад (примерно тридцать по моему отсчёту), просматривая на чердаке бабушкиной дачи старые журналы, я увидел картинку с танком "Боец за свободу товарищ Ленин". Так вот нынешнее детище французской военной мысли на тот танк было похоже разве что тем, что сверху располагалась башня с пушкой. Причем башня была "серийной", если можно так выразиться, башней с этих самых миноносцев, с морской "противоминной" пушкой в пятьдесят семь миллиметров. Установлена башня была на коробку из брони, по форме напоминающей примитивный молоток (с заостренным концом вперед), а по бокам торчали гусеницы, прикрытые сверху и по бокам полками на кронштейнах.

Просто, даже примитивно, но дешево и очень сердито. Сварной в танке была лишь башня, вся остальная броня приклепывалась к каркасу из уголков — но на судостроительном клепальщиков было в достатке, и четырнадцатого ноября французская армия в сопровождении почти двухсот таких машин перешла в наступление.

Лишний раз убедился, что в России сохранить что-то в секрете от чутких иностранных ушей — дело практически немыслимое: французы именовали свое изделие не иначе, как "le blindé tank", точно так же, как во внутрикорпоративных бумагах назывались мои самоходки с вращающейся башней. Да и австрийское чудо тоже почему-то именовалось "tankette"… Надо было указать Евгению Алексеевичу на недостатки в его работе.

Впрочем, были в его работе и весьма серьезные достоинства. Судя по всему, технические параметры моих самоходок удалось сохранить в тайне, как и подготовку — причем весьма серьёзную — пятисот экипажей для "Шилок". Для нынешней армии экипажи были совершенно немыслимые — три из четырех его членов были совсем молодыми парнями лет восемнадцати (а в армию призывали с двадцати одного), и только заряжающим был вполне себе возрастной мужик: на этой должности требовалась изрядная сила, так как обойма для пушки Дальберга весила больше полупуда. К тому же заряжающий был, как правило, младший унтер-офицер, а иногда и старший, поскольку требовалось не только тяжести ворочать, но и думать головой — в которой должны быть вполне определенные знания. А вот в автомобильных войсках "шоффер" не мог быть званием младше унтера. Что же до радистов, то они были в основном во флоте и лишь "в тяжёлых военных условиях" на эту должность допускались прапорщики…

Мищенко, хотя и выразил мне свое недовольство, вынужден был согласиться с предъявленными ему требованиями — и пацаны сразу стали фельдфебелями (водилы), подпрапорщиками (радисты) и прапорщиками (командиры самоходок). Командиры батарей (из трех самоходок) сразу стали поручиками — но тут Павел Иванович морально не пострадал, так как большинство из этих командиров уже побыли прапорщиками в японскую войну.

Конечно, были в батарее и рядовые, ими вся "техничка" комплектовалась, но все же унтер- и оберофицерского состава было — по сравнению с обычными пехотными частями — слишком много. И Мищенко действительно волновался, что фронтовые части встретят такое пополнение неприязненно. Он оказался прав — до первого боевого применения. После того, как самоходки прошлись по вражеским тылам, офицеров-недорослей даже полковники приветствовали первыми. Не все, конечно — а только те, кто понимал…

В роте было четыре батареи, а батальоне — три роты. Тридцать шесть самоходок, первыми добравшиеся до фронта, за четырёхчасовой рейд просто уничтожили все немецкие пушки на фронте в полсотни километров и на глубину километров в десять. Причем из рейда вернулись уже сорок две машины: самоходчики притащили и шесть захваченных германцами во время наступления моих старых арттягачей. Ещё с десяток — просто сожгли… Все же, хотя внешне машины и были очень похожи, полдюйма брони тягача против дюйма на самоходке не играла. И если с тягача немцы начинали стрельбу из пулемёта, то шансов у него не оставалось.

Первый рейд самоходок так и остался исключением. Уже через неделю мои самоходки столкнулись с "панцерами" герра Майбаха, вооруженными "пиратской копией" сорокадвухмиллиметровой пушки Хочкисса. И хотя такой снаряд броню моих самоходок в лоб пробить не мог, но, скажем, сорвать колесо вполне даже получалось.

Впрочем, среди самоходчиков настроение оставалось прежним — "да и хрен бы с этими чудесами природы". В конце концов мы потеряли две машины, причем без экипажей, против восьми немецких. Но уже в конце ноября при попытке нападения на очередную германскую батарею наши нарвались на прикрывавшие её пушки со стволом уже не в полметра длиной, а в два — и тут потери составили четыре машины, из экипажей которых спастись удалось лишь троим. Агентура донесла, что пушки эти у Круппа получаются весьма хреновыми, ресурс ствола пока не превышает сотни выстрелов — разве что заводы выпускали их по сорок-сорок пять штук в сутки…

На Западном фронте Германия заняла Реймс. Однако в ответ Франция освободила Кале, Дюнкерк и Лилль, а затем объединенная армия французов, англичан и проснувшихся наконец бельгийцев вытеснила немцев из Бельгии. Именно вытеснила: с территории Франции их "отжимали" с севера на юг и сохранившиеся немецкие войска отступали к Седану и Реймсу — а на территории Бельгии располагались лишь небольшие оккупационные части ландвера, предпочитавшие отступление бою с сильно превосходящими силами.

На этом всё и закончилась: снег пошел. И в Бельгии, и в Польше — так что из-за невозможности активно применять технику война перешла в позиционную фазу.

Для мирной жизни в России от войны вроде как была польза: небывалый урожай тринадцатого года практически весь остался в стране и проблем с пропитанием народа не было. Цены на хлеб упали чуть ли не на четверть, да и прочие продукты заметно подешевели. Впрочем, народу радости это не прибавило: подорожали дрова. Не сильно, но заводы закрывались, зарплата накрывалась — и народу даже на дешёвую еду уже не хватало, а уж на дрова тем более…

Среди мелких промышленников зародилось соревнование "кто больше может сделать полезного для Армии" — правительство Львова пообещало первоочередное обеспечение топливом заводов, выполняющих оборонные заказы. Вот что мне особенно нравилось во всех демократических правительствах — так это постоянная готовность давать невыполнимые обещания: оборонные заказы раздавались любому, кто попросит. Ведь армии нужно всё: от стелек в сапоги до пушек главного калибра. Но когда в очереди первоочередников оказывается девяносто процентов механических заводов, то совершенно внезапно выясняется, что угля для них нет и взять его негде.