Алиса Климова - Вотъ Вамъ молотъ

И все это, силами десятка молодых парней-рабочих и двадцати пяти девиц уже шестнадцатого июля начало превращаться в "товар народного потребления повышенного спроса". Со скоростью сто двадцать штук в час.

Правда первая дюжина ручек была изготовлена в золотых корпусах: их я подарил "дедам", Камилле, Машке (которая делала термометры для прессов — та еще работенка). Себе взял, Оле Мироновой подарил. Васе. Ладно, оставшуюся пару тоже куда-нибудь пристрою. Ну а куда девать остальные — которые сейчас собирались со скоростью больше сотни в час — я пока представлял лишь в общих чертах…

То есть точно знал, что их нужно продавать. Желательно — подороже, но как? Раньше мне что-то не доводилось заниматься "товарами народного потребления", и купцов знакомых, которые могли бы заняться широкой продажей, тоже не было. Почти — пока что ручки начала продавать Абалакова в своем книжном магазине, и народ вроде заинтересовался, но это нельзя было назвать "массовой продажей ТНП": полсотни за неделю обогатить меня не могли. И у меня не было ни малейшего представления о том, с какой стороны хотя бы приступить к "продвижению товара".

Сто двадцать в час, полторы тысячи в сутки. В Царицыне со сбытом ручек, кстати, проблем не было. Вообще: старушка Абалакова за первый месяц продала почти четыреста штук — и больше в городе ручки покупать стало некому. В Саратове дела пошли повеселее: после рекламы в прессе владелица довольно небольшого книжного магазина в Саратова Кудрявцева продала почти тысячу — и, похоже, на этом и губернская столица свои покупательские возможности тоже исчерпала. По паре-тройке сотен ручек "взяли на реализацию" купцы из Самары, Нижнего и Казани — а на складах у меня уже лежало ручек почти сорок тысяч штук, каждая из которых обходилась мне в двенадцать копеек…

Такое производство было! Но вот чтобы каждый гимназист Российской империи получил свою ручку, заводику нужно было круглосуточно работать целую неделю. И ещё два дня, чтобы обеспечить современными пишущими приборами всех студентов всех институтов и университетов Империи.

Дэвид Кларк недоверчиво хмыкнул:

— Вы уверены, что об это никто не узнает?

— Может и узнают, но в любом случае очень нескоро, лет через двадцать-тридцать. Так что пусть вас это не волнует. На самом деле это просто никому в Европе неинтересно. Даже в Метрополии все еще думают, что тут у нас по улицам бегают голые дикари с луками и стрелами.

— Но ведь мы не в Метрополии… вдруг кому-то тут понадобиться бумаги?

— И этот кто-то тут же полезет в архив сверять выписку с оригиналом? При том, что оригинал будет находиться очень далеко.

— Пожалуй, вы правы. Даже, наверное, можно сделать и так, чтобы и архивные копии от оригиналов не отличались. В конце концов, я давно говорил консулу, что архив требует ремонта… А зачем ему это?

— Похоже, он рос на какой-то американской помойке, а в его кругу такое весьма осуждаемо. Вот он и решил придать помойке вид загородной виллы.

— И сколько такая "архитектура" может стоить?

— Дэвид, вот теперь я узнаю старого лиса. Думаю, раз в десять выше того, чем это стоит… традиционным способом — он может такое себе позволить. Но вряд ли больше — так что не заставляйте мальчика ехать с этим же в столицу. Там и без него денег достаточно.

— Учту, спасибо. Когда вам нужны бумаги?

— Мне они не нужны. Проявите уважение к русскому графу — поговорите с ним хотя бы. Но и не задерживайте — он уже в воскресенье убывает обратно.

— Тогда приводите его ко мне завтра. Бумаги я подготовлю, но пусть это для него останется пока тайной. За мной — кварта бренди.

— Мы разопьем ее вместе, в следующий понедельник…

Еще августе мы с Камиллой, Дарьей и четырьмя "детьми" переехали в новый дом. Мешков "инженерный дом" строил по своему проекту и в нем продемонстрировал всю артистичность натуры: иного слова, чем "дворец" народ подобрать не мог. Семиэтажное здание (с лифтами!) чем-то неуловимо напоминало мне гостиницу "Аврора" в Москве (из моего прошлого будущего): небольшие башенки, завитушки какие-то… Вот только понятно, что здание из XXI века рядом с этим смотрелось бы бедненько и убогенько: дом Мешкова был облицован в основном розовым мрамором (с доставкой из Персии около двух рублей за квадратный метр), а фриз между третьим и четвертым этажами и межоконные проемы на шестом были попросту отделаны малахитом. Не тем, конечно, из которого никак не выходит каменный цветок, а попроще — такой сейчас "жгли" на медь в качестве руды. Но все равно было очень красиво — в особенности с белоснежными (и тоже мраморными) полуколоннами и резными обрамлениями окон. Дом был настолько волшебен, что даже думать не хотелось о том, что он встал в четверть миллиона…

Первый этаж занимали, как я и хотел, разные "общественные заведения", а на шести — в трёх подъездах — размещались квартиры, по две на этаже. Квартир получилось в результате тридцать штук — потому что для меня Дмитрий Петрович (самостоятельно, я только по окончании стройки узнал) в центральном подъезде подготовил отдельную трёхэтажную квартиру.

А "деды" — кроме Николая Владимировича, поселившегося с нами — заняли еще две квартиры в том же подъезде. Причём в одной они все вместе жили — сказав, что "скучно по одному-то", а в другой устроили что-то вроде "клуба старых офицеров" — а заодно и "офис". В принципе я их понять мог: одному в восьмикомнатной квартире и потеряться можно. Еще один этаж заняли Водянинов и Мышка. Я, честно говоря, предпочел бы Мышку в соседнем хотя бы подъезде поселить — но не объяснять же всем, почему…

Фамилия Степана Андреевича как-то всплыла в разговоре с Ивановым, когда мы обсуждали возможность закупки очередного генератора фирмы "Ганц" — австрийские венгры продавали их без машин и мы думали, где бы найти подходящую и подешевле. Но Африканыч в этот раз в Россию вернулся не сам и с товарищем ещё не встречался. Я же, помня от тогдашней "рекомендации" от Волкова-младшего, спросил у деда (имея в виду попросить уже об "обратной" рекомендации) — знает ли тот Рейнсдорфа.

— А какой интересует? — поинтересовался Николай Владимирович. — Старший брат или младший? Владимира Андреевича я довольно неплохо знаю. А вот его младшего брата — видал, конечно, но что он и как — не ведаю. У внука спросить можно — он-то со Степаном с детства приятельствовал. Мы с Рейнсдорфами давно дружны, хотя Андрей Степанович сам-то от инфантерии, но и воевать рядом приходилось, да и дома в Петербурге почти рядом.

— Меня как раз инженер интересует, Иванов его хвалит.

— Ну, Владимир Андреевич-то инженер знатный, пушками занимается. А, понял — вы же с Рудаковым пушку спроектировать решили! Так я ему нынче же и отпишу…