Владимир Бабкин - Государь революции

Впрочем, это уже тема отдельных писем и переговоров. Мне же нужно дать французам официальный ответ до полудня по парижскому времени 8 апреля. Если к этому моменту нам не удастся совместными усилиями разрешить эту ситуацию ко всеобщему удовлетворению, то я буду вынужден выдвинуть Франции встречный ультиматум, который, уверяю тебя, никому не понравится.

Прошу тебя вмешаться в конфликт и помочь нашим народам жить в согласии и вместе двигаться к общей победе. Возможно, это последний шанс избежать трагедии для всего человечества.

С уважением и наилучшими пожеланиями, твой кузен Майкл.

7 апреля 1917 года, Москва.

МОСКВА. ДОМ ИМПЕРИИ. 25 марта (7 апреля) 1917 года.

Праздничная музыка и гомон веселья доносился от Красной площади. Москва гуляла. Россия отмечала Благовещенье. Благую весть.

Вечерние газеты еще не вышли.

Да и что писать в них?

А ведь что-то нужно…

Мы сидели в "Аквариуме" и наше настроение резко контрастировало с настроением улицы, ведь кризисный штаб вряд ли собирается для травли анекдотов.

— Итак, вы все слышали господина Свербеева. Нам предъявлен ультиматум. В этот раз самый настоящий.

Я взял в руки лист требований, которые были оставлены Палеологом и вновь пробежал его взглядом.

— От нас требуют безусловного продолжения войны, наступления, замены правительства на лояльное им и окончательного превращения России в марионеточное государство, точнее выражаясь, колонию с официальным внешним управлением. Передача французам активов, прекращение дел против заговорщиков и прочее — это лишь частности. Можем ли мы на это пойти? Ответ — нет. Ответ очевидный и однозначный. Скажу больше — именно на такой ответ они и рассчитывают, иначе никогда бы не предъявили столь вызывающий ультиматум. Однако, должна быть причина, почему мы получили этот ультиматум и получили его именно сегодня. У меня есть ощущение, что французы, да и британцы, надеются на что-то внутри России, что-то, что заставит нас пойти на любые уступки. Либо же этот ультиматум что-то должен спровоцировать, стать началом чего-то. Чего? Беспорядков? Заговора? Уже переворота? Что мы пропустили? Я слушаю вас, господа. Начнем с вас, Константин Иванович.

— Пока ничего такого, что выходит за привычное в последние дни и недели возбуждение, на улицах столицы не отмечено, Государь. — Глобачев кивнул в сторону бурлящей Красной площади. — В Москве шумят, как обычно. Филеры и дворники так же не фиксируют чего-то эдакого. Сегодняшние сводки МВД даже сообщают о некотором спаде возбуждения. Вероятно, это связано с наступлением праздников. Если бы было что-то эдакое, мы бы зафиксировали.

— Владимир Евстафьевич?

Начальник Имперской СБ так же ничем особенным не порадовал. Равно как и остальные спецслужбы. Проблема в том, что и моя личная и тайная служба Евстафия и его сорванцов ничего не доносила особенного. И лишь морской министр Григорович хмуро сообщил:

— На Балтийском флоте обстановка стала тревожной, Государь. Кронштадт и Гельсингфорс взбудоражены слухами, что вы, Ваше Величество, собираетесь снять экипажи с кораблей и сдать флот немцам. Ждете лишь момента, когда Финский залив вскроется ото льда.

Я перевел взгляд на шефа жандармов. Курлов слегка замялся, но затем ответил:

— Все дело в том, Государь, что Петроград сейчас испытывает острую нехватку сотрудников всех служб порядка и безопасности. Перенос столицы в Москву и повышенное внимание безопасности Вашего Величества весьма существенно оголили наши структуры там, которые, к тому же, не оправились еще и после Февральских событий и Кирилловского мятежа. Нам просто не хватает сил для полного контроля над Петроградом.

Так. Слона-то мы и не приметили. Айяйяйя-яй. М-да…

— К тому же, смею напомнить, — Свербеев кивнул на ультиматум, который я держал в руке, — что в Петрограде остались посольства Великобритании и Франции, и уж они-то свои штаты не сокращали и в Москву не переводили.

— Думаю, что там и без посольств есть кому воду мутить. — Батюшин взглянул в сторону Маниковского. — Уж очень Алексей Алексеевич там взялся порядок наводить с исполнением и распределением военных заказов, но все больше пугал.

Министр вооружений промолчал, а я уточнил:

— Поясните мысль, Николай Степанович, будьте любезны.

Главный Инквизитор пояснил:

— Есть у меня сведения о том, что промышленники весьма обеспокоены объявленным господином Министром вооружений решением о заморозке дальнейших работ над постройкой кораблей на верфях Петрограда. А это государственные заказы и деньги. Очень, очень большие деньги. Стоит ли удивляться, что вдруг активизировались агитаторы на флоте? Да и в самом Петрограде их наверняка стало больше. Но это вопрос к ОКЖ и к МВД.

Курлов и Глобачев одарили его "добрыми и благодарными" взглядами.

— А вы сами что же?

Батюшин пожал плечами.

— А то же, что и все, Государь. Делаем все, что возможно. К тому же мы занимались в Москве подготовкой и ходом Трибунала, да и Государственная Дума требовала внимания. Конечно, ночные аресты и разговоры что-то дали, но явно недостаточно. Но Министр вооружений ходатайствовал о прекращении "практики запугивания". Так что, я смел полагать, Алексей Алексеевич сам справится с вопросом контроля промышленников.

Маниковский побагровел, но я не дал возникнуть перепалке.

— Так, господа, стоп! С этим понятно. Чего еще нам ждать в ближайшие дни, а может и часы? Если полыхнет в Кронштадте, насколько ТОЛЬКО ЭТО может заставить нас принять ультиматум?

Премьер взял слово.

— Петроград действительно сейчас самое слабое место, Государь. Перенос столицы в Москву не мог не сказаться на управляемости ситуации там. Нужно признать, что Питер выпал из фокуса нашего внимания и отошел на периферию. Но, вместе с тем, не следует забывать и о крупных землевладельцах, весьма обеспокоенных предстоящей реформой земли. Многие считают, что у них просто отбирают землю в угоду всякой черни и голытьбы. Да и аристократия, мягко говоря, не в восторге от происходящего.

— Далеко не всем в армии нравится намечающееся замирение с германцами. — Сандро вставил свои пять копеек. — Да и отношение к Антанте у многих все еще весьма теплое. Так что, вдруг что, очередная попытка переворота вполне может вызвать сочувствие и среди высшего офицерства армии.

— А что Корнилов? Какова ситуация в петроградском военном округе? Как гарнизон Петрограда?

Военный министр солидно ткнул в папку перед собой:

— Докладывает, что в целом все спокойно, ситуация под контролем.

В Багдаде все спокойно. Хм… Скверно. Неужели опять?

Командующий Отдельного Корпуса Жандармов вновь попросил слова.