Георгий Антонов - Цурюк

— Столетней давности книга. Автор — Сталин. «Краткий курс истории ВКПб».

— Хм… И как ты сюда сбежал?

— Случайно повезло. В Рябиновке затихарился, как обычно, чтобы книгу почитать. Наши сюда редко ходили, русалок боялись… Вдруг слышу — из сортира бубен, потом свет — ну, всё как сегодня. Я свой плазменный меч достаю — и вперёд! Никого только там не было. Выхожу на дорогу — а всё вокруг уже другое. И так мне вдруг стало легко на душе — будто я домой вернулся! Ну, сперва шарахался маленько, гоп-стопом промышлял. А потом начал осматриваться — ну ни хера себе люди живут! Свиньи свои, огороды, рыбалка… Грибы-ягоды бесплатно! Стал знакомиться с народом, а через год уже работал в милиции… Карлыч помог ксиву выправить. Такие вот дела, товарищ Левин… Ладно, пошли к машине — прохладно становится.

— Да, Пётр. Удивительные вы вещи рассказываете… А где же, не сочтите за назойливость, ваш плазменный меч?

— Факин меч-то я в Рябиновке зарыл от греха. Нельзя его здесь светить — вопросов бы лишних много возникло… А вот куда делся мой факин «газик» — хотел бы я знать?

Левин был тоже изрядно удивлён. В такой дыре, как Нема, украсть ганешинский «бобик» мог или действительно пришелец, или ещё один буйный сумасшедший. Впрочем, других здесь, похоже, и не водилось…

— Левин, готовьте вазу! — Катя, раскрасневшись, вбежала с тремя веточками освящённой вербы. — Весь год должны стоять, если поп не врёт! Это чудо. Поп такой чудесный, и кстати, он байкер! Эй! Где все попрятались? Тёть Дуся, где пипл?

— Тс-с! Аллилуйя, — музейная уборщица сурово приняла у неё мохнатые дары весны и, ткнув их машинально в аквариум с местными тритонами и пиявками, всхлипывая, закрыла лицо ладонями.

— Да вы что, тёть? И где все наши вообще? — юная стажёрка наивно захлопала серо-зелёными глазками.

— Дьявол! — прошипела старуха, осеняя ничего не понимающую девушку крестным знамением. — При дверях Суд божий… Конец света! Ляжки-то прикрой пред Господом!

— Тётя Дуся! — Катерину не учили на истфаке, как общаться с религиозными фанатами в стадии обострения. — Радмила Марковна на месте? А Левин? Да Соков этот мерзкий, в конце концов? Где все?

— Все сгинули. Страшный суд. Никого не минет чаша сия. Двенадцатый год календаря майя — последний… Апокалипсис! Ванга! Из подвала уже колотится Сатана!

— Тёть Дусь, ты это… Посиди лучше здесь, ага? — Катя устремилась через залы к известной двери. Знакомые экспозиции — парейазавры, неандертальцы, Халтурин, Дзержинский, молодой Сталин… Из подвала ей смутно послышалось дробное рокотание бубна. Катя пнула в дверь ногой:

— Левин! Кончайте дурью маяться! Дусю вусмерть зашугали! — бубен напряжённо смолк. — Я вам лапши «Анаком» принесла. И вербу. Ну Левин, миленький, откройте мне! Это я, Катя!

— Ху-у-ум-м-м! — послышался из-за двери нечеловечески-низкий протяжный звук — и вновь заколотил бубен. Тут стены маленького зала поплыли у неё перед глазами, крутясь и расширяясь, со всех сторон вспыхнули жёлтые лисьи глаза, стальная дверь надвинулась, и она, падая навзничь, в одно мгновенье вспомнила всё…

… В эту избушку её привела прямо с автостанции «Нема» стрёмная рыжая девчонка-подросток.

— Сказкина Катерина — ты? По этнографии русского язычества?

— Салют! Это ты мне про бубен в личку писала? — Катя, приняв игру, пыталась отвечать по-свойски.

— Ну, типа… Мыло моё, а бубен дедкин. Он в сети не шарит, старпёр. Идём уже, я Лили Марлен, — девчонки на голливудский манер стукнулись кулачками в знак дружбы.

Круговерть грязных переулков, ветхие ворота и коровий череп при входе настроили исследовательницу на научный лад. Она тайком извлекла было диктофон — но он так и не пригодился. Дедок, представившийся Колей, провёл Катю в избу и радушным жестом усадил на лавку.

— Так говоришь, по науке приехала? Предметы изучаешь? — глазки старца глядели из-под седых бровей этаким добряком — но по хребту её пробежал самопроизвольный морозец.

— Я получила электронное письмо. Про бубен… Вообще, знаете, русская этнопсихология — моя тема.

— Знаем, какая твоя тема — цурюк нах хаузе. Вот бражки выпей с дороги — тут тебе и будет тема…

Катя храбро заглотила приятную жидкость из кружки.

— А всё же бубен шамана можно посмотреть? Или наврали про вас, дедушка, что вы маг?

— Кто могет, тот и маг… Лови, ежели дотянешься, — мазык лукаво потряс у неё перед лицом невесть откуда взявшимся расписным бубном.

— Оба-на! Хватай! А то поди наврали шуты сдуру учёной девке?

Катя снова и снова дёргалась всем телом, чтобы схватить заветный артефакт — но её рука опять провалилась в пустоту.

— Да вон он бубен — то, бери! Иль дураки деревенские те врут… — дед прыгал по избе молодым козлом. Катя рыпнулась встать с лавки — и не смогла, словно за гвоздь зацепилась юбчонкой. Дёрнувшись несколько раз, поняла, что держит не сзади. Вперёд не пускала какая-то мягкая, но неодолимая стена.

— Хорош, цурюк! — дед Коля махнул у неё перед лицом ладонью, и Катерину отпустило.

— Теперь говори — какая твоя тема? Научная?

— Отец ушёл, когда я маленькой была… Мамка… свинью последнюю забила, чтоб мне образованье гуманитарное… Сучка я… — Катя неожиданно для себя заревела в голос… — Макс бывший — фу, как стыдно! А теперь Левин этот музейный — импотент какой-то… Всех их я мужиков ненавижу!!! Почему он на меня так криво смотрит, урод? Ы-ы-ы!

— Ну, вот и ладушки. Встретила в себе деву-Обиду — погладь и спрячь, пускай никто неймёт… После сама прошщупаешь…

Дальше был какой-то сияющий провал.

… К автобусу до облцентра Катю провожала всё та же сомнительная рыжая Лилька. Впрочем, добыча, упакованная в три ряда мешковины, компенсировала всё. Левин просто опупеет. Настоящий шаманский бубен, вау! Мухоморы эти — туфта, про них ещё Бунин писал, что безвредные. Всё уже почти прошло.

— А чего это твой дед всё цурюкает? — спросила она провожатую напоследок.

— Да, так. Привык с войны. В германскую в плену побывал — с тех пор прилипло.

— Нацистский лагерь — страшное дело… — политкорректно вздохнула Катерина.

— Дура. Какой в жопу лагерь? Он в первую германскую был. Там в плену и бабку мою склеил, Грету. Вон, гляди! — в лилькином ай-фоне на фоне готического собора усач в клетчатом костюме и котелке обнимал за талию томную блондинку с высоким начёсом.

— Это дед Коля с бабой Гретой. А во вторую германскую его по возрасту не призывали.

— Так он выходит здесь тоже через Дыру очутился? — сама не понимая толком о чём, спросила Катя.