Сергей Симонов - Восхождение. Часть 2 [СИ]

— М-да…

— Второе, я хочу привлечь Николая Александровича к исследованиям по теме «Генератор». Разумеется, не посвящая его в «Тайну». Просто подключить к теоретическим разработкам, которыми уже занимается Роберт Людвигович Бартини.

— А когда вы Бартини подключить успели? Он же должен разгонщик для орбитального самолёта делать!

— Он его и делает. А исследованиями теории времени занимается в свободное время. Его теория весьма интересна. Полагаю, если свести вместе Бартини и Козырева, они помогут нашей группе продвинуться в исследованиях.

— Кстати, как ваши успехи? — поинтересовался Хрущёв.

— К сожалению, похвастаться нечем, — погрустнел академик. — Установка исправно жрёт электричество, брусочки дерева продолжают исчезать, но где они появляются, мы не знаем.

— Ну что ж… Жаль, — Никита Сергеевич грустно покивал головой. — Но вы всё же продолжайте работать. Ведь мы знаем, что у Лентова и Веденеева в «той истории» получилось. Значит, получится и у нас.

Повторный эксперимент, проведенный Тиграном Арамовичем Шмаоновым на вновь разработанном радиометре подтвердил полученные ранее результаты. Статья с описанием эксперимента была на этот раз опубликована в «Астрономическом журнале».

Для независимого подтверждения результатов эксперимент Шмаонова повторил Яков Борисович Зельдович. После чего, по рекомендации секретаря ЦК по идеологии Дмитрия Трофимовича Шепилова, и с одобрения Президиума ЦК КПСС Тигран Арамович Шмаонов направил свою статью для публикации в журнал «Scientific American», а также — создателю теории «Большого взрыва» Георгию Гамову, якобы «для рецензии».

Во время обсуждения в ЦК по этому поводу возник спор. Секретарь ЦК по идеологии Пётр Николаевич Поспелов начал возражать против какого-либо признания заслуг Гамова.

— Позвольте! Гамов — невозвращенец! Он сбежал в США ещё до войны. Я считаю неправильным обращаться к нему за какой-либо поддержкой, пусть и по отвлечённому научному вопросу. У нас есть теория этого… как его… Фридмана. И этого достаточно!

— Да, Гамов не вернулся, — ответил Хрущёв. — Но давайте разберёмся объективно, почему он не вернулся?

— Гамов уехал за границу в конце 33-го года, вёл там научную работу, так же как и товарищ Капица. По социальному происхождению он из служащих, мать из семьи потомственных священников. Мы все знаем, что в условиях обострения классовой борьбы в этот период органы НКВД часто принимали решения, исходя из социального происхождения гражданина. Тот же Фридман, между прочим, тоже не пролетарского происхождения, да ещё и бывший офицер. Подозреваю, что, если бы он не умер от тифа в 25-м, то до нашего времени он, так или иначе, не дожил бы.

— С другой стороны, Гамов за границей не проявлял себя, как антисоветчик. Имеем ли мы право порицать его, если он не вернулся, повинуясь инстинкту самосохранения? Времена изменились, товарищи. Считаю, пора отходить от твердолобого упрямства и начинать рассматривать ситуацию более гибко. Гамов получил образование в СССР и успел многого добиться — в 28 лет он был избран членом-корреспондентом Академии Наук. Официальное признание его советским учёным на данный момент принесёт нам бОльшие политические дивиденды, чем упорное отречение от него.

— Судите сами. Возможны два варианта подачи новости. Первый вариант: «Невозвращенец из Советского Союза сбежал на Запад и создал новую теорию зарождения Вселенной, получившую блестящее подтверждение от его бывших коллег». Второй вариант: «Советский учёный, член-корреспондент Академии Наук СССР, долгое время работавший за границей, создал новую теорию зарождения Вселенной, которую блестяще подтвердили его коллеги на родине». Ну? И какой из вариантов принесёт бОльшую политическую выгоду Советскому Союзу?

Поспелов лишь развёл руками, соглашаясь. Никита Сергеевич молча возблагодарил судьбу, что на месте Поспелова не оказался Суслов — его не удалось бы так быстро уговорить.

Одним из аргументов для Никиты Сергеевича была секретная справка от Павла Анатольевича Судоплатова, свидетельствовавшая, что Гамов в годы войны сотрудничал с советской разведкой и предоставлял советским физикам-ядерщикам известные ему сведения. Разумеется, об этой стороне дела ни в ЦК, ни в прессе не сообщалось ничего.

Расчёт был точный. Гамов, теоретически предсказавший в рамках своей теории существование реликтового излучения, получил практическое подтверждение своей правоты. Естественно, что он написал на статью Шмаонова весьма благожелательную рецензию, а также, сам того не желая, в разговорах с американскими коллегами провёл, как выразился Иван Александрович Серов, «кампанию вирусной рекламы» открытия Шмаонова.

Журнал «Scientific American» опубликовал статью Шмаонова с рецензией Гамова и подтверждающие результаты Зельдовича в начале сентября 1959 года (АИ). После чего, в преддверии визита Н.С. Хрущёва в США советская пресса организовала шумную кампанию популяризации до того не слишком известной теории Гамова, подчёркивая её преемственность с теорией нестационарной Вселенной Фридмана, а также подтверждающего обе теории открытия Тиграна Шмаонова.

Пресса разрекламировала «теорию Фридмана — Гамова — Шмаонова», смешав всё вместе, и спровоцировав её широкое обсуждение среди учёных. Академик Келдыш возмущался по этому поводу:

— Опять эти газетчики всё перепутали! Теория Фридмана и теория Гамова — это две разные теории! Шмаонов к созданию теории не имеет никакого отношения! Он лишь провёл подтверждающий опыт.

— Да какая разница, Мстислав Всеволодович? — усмехнулся Хрущёв. — 99 процентов читателей никогда раньше не слышали ни о Фридмане, ни о Гамове, ни об их теориях, ни, тем более, о Шмаонове. Но теперь они прочитали, что трое советских учёных разгадали одну из главных тайн Вселенной. Советских! Вот главное! Вот что в головах отложится!

Газеты действительно делали акцент на том, что «главный секрет мироздания разгадали советские учёные». На пике этой шумихи было объявлено о возвращении Георгию Антоновичу Гамову звания члена-корреспондента Академии Наук СССР. (В реальной истории возвращено в 1990 г). Несколько учёных на Западе повторили опыты Шмаонова и Зельдовича, полностью подтвердив выводы советских коллег. В течение более двух лет теория «Большого взрыва» обсуждалась в научных кругах, постепенно завоёвывая всеобщее признание.

В 1961 г. по совместному представлению Академии Наук СССР и Университета Колорадо, где Гамов был профессором, Гамову и Шмаонову была присуждена Нобелевская премия. Александру Александровичу Фридману посмертно было присвоено звание академика АН СССР. Гамов получил приглашение посетить Советский Союз, и воспользовался им несколько позднее (АИ).