Данияр Гафаров - Восход [СИ]

Это «Ну», вывело их из ступора, и этот, с восемью классами который, отойдя в сторону, позвонил по мобиле кому-то, негромко переговорил с пять минут, периодически оглядываясь на меня, а когда подошёл, сказал:

— Крест дал добро, — сказал он, пряча мобилу во внутренний карман куртки, — поехали. — И повернувшись, потопал на выход с кафе. Остальные братки последовали его примеру. Ну и правильно. Честно говоря, не хотел я здесь их кончать, да и стоит ли кончать? На их место ведь другие придут. Свято место пусто не бывает. Не оставят в покое работяг. Такова сейчас ситуация в России. Бандиты крышуют предпринимателей, попросту говоря обкладывают данью, менты крышуют бандитов. Бандиты платят им за спокойную работу, на своей территории, если это можно назвать работой. На мой взгляд, так это просто разбой. Ну и что, что они не отобрали, а взяли деньги и не избили или не убили кого ни будь? Ещё не вечер. Не станут платить предприниматели, так и начнутся поджоги да убийства, что бы другим не повадно было. Ещё и дань увеличат, потому как количество точек сократилось. Ага, за себя и за того парня. И это при том, что предпринимателям ещё и официальным структурам платить надо. Менты, вообще, приходят и бесплатно кушают, сам видел. И ведь от души жрут, как в последний раз.

Есть у меня задумка, а вот получится или нет, посмотрим по обстоятельствам встречи. Главное, что бы на встречу сам Крест пришёл. Кто сказал, что я не знаю Креста? Знаю конечно. Так-то мы не пересекались, но подноготную его я знаю, и как выглядит прекрасно помню. Я же говорю, в Москве довольно часто работать приходилось, но до этих воров в законе руки пока не доходили, без них работы было выше крыши. Да и они особо не выпячивались, особенно когда пошёл вал смертей душегубов и за воровавшихся чиновников, устроенных «Белой стрелой». Присели они к плинтусу, и не отсвечивали лишний раз, что бы не задело ненароком. А сейчас опять полезли из всех щелей. Конечно, о «Белой Стреле» уже давненько не слыхать. Пора увеличить налог, а то расслабились лошки. Это хорошо, у меня сейчас есть немного свободного времени, надо указать им своё место. Да и не смог бы я честных людей без помощи оставить, потом просто не простил бы себе. Мог помочь, и не помог.

Между тем, они стали размещаться в своём рыдване, ЛАДА восьмёрка. Ох и неудобная машина. Почему бандосы так полюбили эту машину? Хотели и меня туда засунуть, между собой, но я показал на свою машину, и сказал, что поеду следом. Велел не переживать. Мол, это я назначил стрелку, так что ни куда не денусь, в моих интересах. Увидев мою машину, они позавидовали тихой завистью и согласились с моими доводами, но попросили, что бы я взял в попутчики кого ни будь к себе. Хотел хорёк ко мне сесть, но мне он очень неприятен был, я его в дороге и «приласкать» мог ненароком, поэтому, сказал, что бы сел тот, с которым я вообще не общался. Он мне просто не успел ещё нагрубить, тихий. Он и за столом-то не разговаривал. Среднего роста, крепкий в теле, возможно даже обладает каким ни будь видом единоборств, стать видна. Но глаза такие, знаете, вот увидишь такого в переулке, и захочется убежать оттуда побыстрей. Глаза убийцы, мутные и какая-то тоска в них. Молодой парнишка. Даже удивительно, как такой попал в эту компанию. Ничего общего у него с ними. Я на таких в Чеченскую войну насмотрелся, на тех, кому удалось вернуться оттуда. Возможно и этот оттуда. Не нашёл себя в мирной жизни. Жаль.

Когда все расселись по местам, мы тронулись в путь. Я решил пробить пацана в тихую. Может удастся спасти его.

— Как звать-то тебя? — спросил я его, что бы как-то начать разговор.

Он посмотрел на меня, но ничего не сказал, уставился в дорогу, и не реагировал ни на что. Хм, ладно. Спустя минуты две, я решил зайти с другой стороны.

— Чечня?

Он слегка вздрогнул и посмотрел на меня внимательней, зрачки его сузились, но он опять промолчал, и уставился на дорогу.

Понятно, стало быть я не ошибся. Довелось ему насмотреться на смерть своих товарищей, да и самому пролить кровь. Лишь бы в мирной жизни не успел сделать плохого. Иначе труба. И здесь дело даже не в том, что менты загребут, или я не захочу помочь, а в том, что он сам уже переступит ту, незримую черту человечности, за которой, даже если захочет завязать с этим, не сможет себе простить этого падения. Убить на войне, и убить в мирной жизни человека, который лично тебе не сделал ничего плохого, и не сделал плохого вообще, а убил ты его только за то, что он деньги не даёт — это две разные вещи.

— Знаешь что, парень, — решил предупредить я его, — когда начнётся, падай, и сваливай потихоньку. Если есть семья, бери свою семью с собой и валите из города, а то достанут.

— Что начнётся? — Вдруг решил заговорить он, посмотрел на меня и взгляд уже не отводил.

— Ты это сразу поймёшь, на стрелке.

— Хм, а ты не боишься мне говорить это? — Усмехнулся он. — Я ведь вроде как с ними. Да и ты, не Рэмбо.

— Ну, во-первых — ты просто не успеешь ничего сказать, — уточнил я для него, улыбнувшись, — а во-вторых — я не Рэмбо, я хуже.

— Почему ты мне сказал это? — На его лице появилась заинтересованность, в первый раз с того момента, как я его увидел.

Я осмотрел внимательно его ауру, не сказать, что бы она у него была чистая, но в ней я не увидел тех фатальных изменений, что делает из человека животное. Есть тёмные пятнышки, ну может чуть больше чем у меня или у Кречета, и это при том, что мы уже очень многих отправили в те места, из которых не возвращаются, но я лично не считал таких людьми. Проще говоря, у меня аура почти такая же, как у среднестатистического Россиянина. Даже чуть чище. Почему? Потому, что зависть оставляет довольно ощутимые следы в ауре, а сейчас у каждого третьего в России этот порок присутствует. Я же лишён этого недостатка. Никогда никому не завидовал, даже белой завистью. Вот и делайте выводы.

— Потому что я не вижу, что ты скатился до их уровня, потому что все они скоро погибнут, и я бы не хотел, что бы в этот момент ты был с ними, потому что ты воевал, хоронил своих друзей, защищал свою Родину, и пока ты не совершил непоправимого, я хочу что бы ты оставил их. Ты воин, а они падальщики. Не пристало волку прислуживать шакалам.

Моё сравнение с волком и шакалом сильно задело его, это было заметно, особенно после моего спича о прислуживании.

— Ты так в себе уверен? — зло сказал он.

— Скажем так, — решил приоткрыть ему правду, — я знаю, что произойдёт сейчас, и все, кто будет с Крестом там — погибнут. Кто-то погибнет от моей руки, кто-то от своих. Если ты останешься с ними, ты погибнешь от своих, если они твои.

— Ты ничего не знаешь обо мне. Я убийца, понял? — Выкрикнул он. — Я убил двоих людей, уже здесь. Я повязан с ними. И я не могу уйти.