Геннадий Марченко - Возвращение [litres]

Самое интересное произошло, когда группа уже уехала, а Гувер попросил меня задержаться. Сразу вспомнилось бессмертное: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться».

– Виски будете? – спросил он и, не дожидаясь ответа, плеснул в два стакана, один из которых протянул мне. – Нужно отметить новый проект, обмыть, как говорят у вас в России.

– Ну, к России я имею самое опосредованное отношение…

– Да ладно, Фил, уж передо мной можете ваньку, как опять же у вас в России говорят, не валять. Я-то вашу историю знаю вполне неплохо, настоящую историю, а не ту, которая фигурирует в официальных бумагах. Скажите откровенно, каково это – оказаться в ГУЛАГе?

– Хорошего мало, – пожал я плечами. – Вы наверняка читали откровения тех, кто там побывал, так вот на девяносто процентов это правда. Если только вам не попался автор по фамилии Солженицын.

– Нет, такой точно не попадался. А кое-что почитывал, и действительно, встречались жутковатые вещи.

Гувер опрокинул в себя содержимое стакана одним глотком и налил себе ещё, я же едва пригубил – в компании с таким типом всегда нужно держать ухо востро.

– Чёрт с ним, с ГУЛАГом… Который год наблюдаю за вами, Фил, и только диву даюсь, как у вас всё ловко получается. Такое чувство, будто ещё в России, сумев сбежать из лагеря, вы ухватили за хвост птицу удачи и так её и не отпускаете. Или вы продали душу дьяволу?… Шучу, шучу…

– С дьяволом встречаться не доводилось, а вот с его прихвостнями в этом бренном мире случалось. Причём как по ту, так и по эту сторону океана.

Мы обменялись понимающими улыбками, синхронно отпив каждый из своего стакана, и вновь мой глоток был на порядок меньше.

– Джон, если вы позволите себя так называть, скажите честно, зачем вам конгресс? Вы и в роли директора ФБР неплохо смотритесь, человеком на своём месте. Или всё же решили, что созрели для политики?

– Фил, вы слышали поговорку «Ни один пьяный матрос не тратит деньги так быстро, как трезвый конгрессмен»? К сожалению, она имеет под собой почву. Я не могу равнодушно смотреть на то, как миллионы с налогоплательщиков улетают на ветер… Что-то вы совсем не пьёте, а себе я ещё плесну… Так вот, в будущем я вижу себя спикером палаты представителей. А спикер между прочим является третьим лицом в «очереди наследования» президентского поста, то есть именно он становится президентом США, если действующие президент и вице-президент не могут исполнять свои обязанности. Конечно, до этого вряд ли дойдёт, но сам факт…

– А там, чем чёрт не шутит, можно замахнуться и на кресло вице-президента, – по-свойски подмигнул я собеседнику.

– Правильно мыслите, Фил! – Лицо Гувера разрумянилось, то ли от выпитого, то ли от вырисовывающихся перспектив, и он принялся возбуждённо жестикулировать. – В конгрессе слишком лояльно относятся к коммунистам, а ведь это угроза номер один для американского общества. Оно не понимает, или не хочет понимать, что коммунизм – это как раковая опухоль, её можно только вырезать, да и то, возможно, мы уже опоздали. Куда ни плюнь – везде проклятые комми. Я ведь даже вас иногда подозреваю в сочувствии к ним. Признайтесь, зачем вы затеяли этот совместный фильм? Пропаганда коммунизма? – Он прищурился и погрозил мне пальцем.

Вот и думай, то ли шутит, то ли всерьёз наехал.

– Джон, Советский Союз – это огромный пирог, от экономики которого американские компании при здравом подходе могли бы отхватить изрядный кусок. И не смотрите на то, что русским относительно недавно пришлось пережить самую кровопролитную войну в истории их страны. Экономика СССР быстро восстанавливается, хотя трудно понять, за счёт чего. Наверное, знаменитый русский характер, так что в этом плане и мне есть чем гордиться. – Я изобразил гордую улыбку.

– Загадочная русская душа, – гримасничая, кивнул директор ФБР. – Враньё всё это, нет в русской душе никакой загадки. Русские менее цивилизованны, чем европейские народы и американцы, в их характере больше первобытных черт, которые мы почему-то считаем загадочными.

– Джон, не уподобляйтесь Гитлеру, – не выдержал я. – Тот тоже начинал с превосходства арийской расы над другими народами…

– Извините, Фил, не хотел вас обидеть, – резко сдал Гувер, поднимая руку в примиряющем жесте, и снова отхлебнул из хайбола. – Иногда я бываю излишне резок, для будущего конгрессмена это неправильно, нужно уметь держать свои эмоции в узде… Кстати, знаете, что это такое? – показал он на стоявший в углу сейф.

– М-м-м… С виду сейф. Но вопрос наверняка с подвохом?

– Ха, само собой! Это, мистер Бёрд, не просто сейф, это яйца десятков американских политиков, бизнесменов и просто известных людей, которые я сжимаю в своём кулаке. Ваши яйца там тоже, кстати, есть. Ничего личного, просто бизнес.

– Ага, похоже, у вас целый сейф компромата?

– Тсс, – прижал он полупьяно палец к губам. – Никому ни слова. Это секрет государственной важности.

Похоже, у него не очень высокий алкогольный порог. Это я ещё заметил в лагере Монте-Рио, где, правда, Гувер не слишком злоупотреблял, предпочитая, видимо, интимное общество своего верного Санчо Пансы, то бишь Клайда Толсона.

– Я собирал эти сведения не один десяток лет, – продолжал собеседник. – За некоторые из них люди готовы заплатить миллионы долларов. Но эти документы не про-да-ют-ся, – по слогам выговорил он. – Этот сейф – мой билет к вершине иерархической лестницы, а вы – тоже одна из ступенек этой лестницы. Не обижайтесь, Фил…

– Ничего личного, просто бизнес, – повторил я с усмешкой его недавнюю фразу, отсалютовал стаканом и сделал теперь изрядный глоток…

Из того, что мы сняли, получилось более-менее удобоваримое зрелище, которое, судя по соцопросу, проведённому по моей, подмазанной скрытой взяткой просьбе институтом Гэллапа, смотрело тридцать три процента телезрителей. Свою роль сыграли и анонсы, выходившие на телеканале всю предыдущую неделю. Короче говоря, лиха беда начало, будем надеяться, что в будущем рейтинг программы не рухнет ниже плинтуса.

А у меня из головы не выходил тот самый сейф, в котором, если Гувер не соврал, хранился компромат на сильных мира сего. Вот бы завладеть содержимым этого железного ящика! Увы, силовой вариант исключался. Даже если я соберу с десяток верных людей, нападение на штаб-квартиру ФБР – верное самоубийство, оно того точно не стоит. Заставить Гувера самого расстаться с бумагами? Где бы взять такие рычаги?… Не запугаю же я его обещанием предать огласки, как он и Толсон проводили время в лагере для извращенцев.

Вскоре, однако, появился шанс решить этот вопрос. Серов меня попросил о встрече, чтобы узнать моё мнение относительно вероятной ликвидации Гувера.

– У моего руководства складывается впечатление, будто вы пляшете под дудку директора ФБР. Новая программа на вашем телеканале это лишний раз подтверждает. Он на вас сильно давит? Не пора ли его… хм… того? Тем более возможность есть. Прежде чем появиться в своём офисе ровно в девять ноль-ноль, он оставляет машину за три квартала и последний отрезок пути проходит пешком.