Геннадий Марченко - Возвращение [litres]

Народ загудел ещё дружнее и одобрительнее, чем когда ему предложили посмотреть фокусы. Ещё бы, на кону стоял не один миллион долларов. Интересно, каким трюком Форрест собрался всех удивить? Я, конечно, не Дай Вернон, но кое-что знаю, может, и мне повезёт?

– Итак, кто будет выбирать карту?

Гомон перерос в крик, желающих было хоть отбавляй, и тут меня словно кто в бок пихнул, и я, как школьник за партой, просто поднял руку.

– О’кей, мистер Бёрд желает рискнуть.

Пронёсся общий вздох разочарования, а я внутренне подобрался. Марс разложил передо мной на столе пять карт: червовый король, трефовая семёрка, бубновый туз, червовая четвёрка и бубновая девятка.

– Итак, мистер Бёрд, перед вами пять карт, и я прошу вас мысленно выбрать одну из них. Но прежде разрешите мне пояснить, что вы имеете совершенно свободный выбор, и я не собираюсь никак на это влиять. Например, среди карт сразу бросается в глаза туз. Он является одной из главных карт в колоде и занимает в ряду самое центральное место. По этой причине вы можете выбрать его, а можете именно поэтому и не выбрать. Возможно, вы решите, что я имел какие-то свои соображения положить одну чёрную карту среди четырёх красных. Это может повлиять на ваш выбор, но, с другой стороны, вы можете оставить и это обстоятельство без внимания. Я не могу читать ваших мыслей и не могу ответить самому себе на эти вопросы.

Марс говорил, а я едва сдерживал готовую выползти на мою физиономию довольную улыбку. Похоже, мне собрались продемонстрировать не что иное, как тот самый знаменитый фокус авторства всё того же Вернона под названием «Форсирование из пяти карт». Основан он исключительно на психологии, и автор подробно разъяснил мне его суть, которую я давно крепко запомнил.

– В любом случае очень внимательно рассмотрите все пять карт, – продолжал фокусник-любитель. – Смотрите на них сколько угодно, я не тороплю, разве что джентльмены позади вас проявляют признаки некоторого волнения. Зафиксируйте выбранную карту в своей памяти, именно ту, которую я через несколько мгновений положу на стол под вашу руку. Когда вы будете прижимать её рукой, и ни секундой раньше, я попрошу вас назвать вслух выбранную вами карту. И у вас под рукой будет лежать именно выбранная вами карта. Когда я уже положу вам под руку карту, вы можете сменить ваш выбор, но, несмотря ни на что, я угадаю и этот вариант.

Не торопясь и с многозначительной миной на лице проговорив всё это, Форрест собрал со стола карты и перетасовал их так, чтобы я не видел лицевой стороны. Затем он взял одну из карт, по-прежнему пряча от меня лицевую сторону, и положил мне её под руку. Только после этого попросил меня назвать карту, и я в наступившей тишине медленно выговорил:

– Бубновый туз.

Надо было видеть, как изменилось лицо фокусника. Оно сначала стало бледным, затем начало медленно краснеть, наливаясь багровым, и Форрест резким движением ослабил галстук.

«Факир был пьян, и фокус не удался», – про себя позлорадствовал я, хотя в глубине души всё же больше сочувствовал оппоненту. Мужик он вроде нормальный, с чувством юмора, бодрячок такой, а попал на бабки.

– Ну так что, мистер Марс, смотрим карту? – спросил я как ни в чём не бывало.

– Хм, кхе, – откашлялся тот, постепенно возвращая своему лицу прежний цвет. – А вы, мистер Бёрд, умеете удивлять.

С этими словами он перевернул карту. Как я и ожидал, это оказалась червовая четвёрка. То есть та самая карта, которую участник процесса должен подсознательно выбрать как самую нейтральную в общем ряду. Может, я и выбрал бы, если бы Вернон в своё время в порыве откровения не раскрыл мне суть этого фокуса, да ещё именно с этими же картами.

– Ну что, мистер Марс, с вас доля, – подал голос выглядевший довольным Стэн Гримфорд и хохотнул, отчего его живот пришёл под серой жилеткой в волнообразное движение.

– Подарить пятнадцать процентов акций такому человеку, как Фил Бёрд, не зазорно, – парировал Форрест. – Я привык держать своё слово и отказываться от него не намерен.

– Вот это слова настоящего джентльмена! Правильно! Господь вранья не простил бы! – послышались со всех сторон одобрительные возгласы.

Мне даже стало немного стыдно, но я по-прежнему сидел с видом невинной овечки, мол, моя хата с краю. А кондитер тем временем жестом призвал всех к тишине.

– Друзья! Компания «Марс», как вы знаете, семейное предприятие, и мы очень дорожим этой семейственностью. Пятнадцать процентов акций в пересчёте на деньги – очень серьёзная сумма. И я имею честь предложить мистеру Бёрду выкупить у него эти акции. Уверен, двадцать пять миллионов долларов – более чем достойная цифра. А чтобы мистер Бёрд не сомневался в моей честности, я представлю ему документы, оценивающие активы моей компании.

Все выжидательно уставились на меня, включая «виновника торжества», из которого хмель как-то очень быстро выветрился. Впрочем, и из меня тоже – слишком уж хорошая сумма нарисовалась на горизонте. И я уже знал, как её потратить.

– Что ж, я уважаю ваши чувства, мистер Марс. Поэтому принимаю ваше предложение. И можно без документов, я верю слову настоящего джентльмена. В свою очередь, обещаю, что потрачу эти деньги на благотворительность. Конкретно – на строительство Славянского университета. Как имеющий русские корни, я хочу помочь детям эмигрантов из России и других славянских стран получить приличное образование, на которое их родители не могут заработать. Этот проект у меня вызревал давно, и мы уже, честно говоря, нашли подрядчика и приступили к первой части возведения университета, а теперь, благодаря мистеру Марсу, – кивок в сторону кондитера, – эта мечта ещё быстрее станет реальностью.

Раздались сначала жидкие, а затем всё более громкие аплодисменты. Конечно, собравшимся здесь на русских эмигрантов по большому счёту плевать, но сам факт благотворительности не мог не вызвать у них одобрения. Многие из них регулярно участвуют в подобного рода акциях, поддерживают, как и я, отдельно взятые образовательные учреждения (моими стараниями, кстати, весьма неплохо процветал Стэнфордский университет), так что мою тягу к благотворительности они прекрасно понимали.

– Кстати, в таком случае я планирую дать университету имя Форреста Марса! Если он, конечно, не будет против. И пусть кому-то это покажется мелочью, на входе в главный корпус также будет находиться памятная табличка, где будет указано, кто стал главным спонсором этой грандиозной стройки.

Снова раздались аплодисменты, а Марс, похоже, более-менее пришёл в себя, даже нашёл в себе силы улыбнуться. Не знаю, как бы я держался на его месте, потеряв столь огромную по нынешним временам сумму, но кондитер сумел сохранить лицо.