Безбашенный - Арбалетчики князя Всеслава [litres]

– Холить и лелеять! – промычал Серега. – И кстати, я не говнюк, а этот… как его… ах, да – победитель. За мир во всем мире! Урра, товарищи! – растопырив руки, наш пьяный победитель попытался облапить свою неблагодарную половину, та увильнула в сторону, и он, промахнувшись, рухнул прямо в дверь.

– Тащите это в дом! – велела Юлька слугам. – Да не в постель, орясины! На коврике проспится! А вам, бандито-гангстерито хреновы, я это еще припомню!

Переглянувшись, пожав плечами и посмеявшись, мы успокоились за судьбу Сереги, которая теперь в надежных руках, гы-гы!

– И где это тебя черти носят?! – встретила Володю с порога Наташка. – В городе хрен знает что, я тут в шоке, а он квасит не пойми где!

– Я не квасил, а наводил в городе порядок, – просветил ее спецназер.

– А чем это тогда от тебя разит? – эта тоже попыталась упереть руки в боки.

– Победой, дорогая! – Володя, в отличие от Сереги, не промахнулся. Облапил ее, приподнял под мышки, водрузил на плечо, хлопнул по заду и понес в дом, не обращая внимания на ее возмущенный визг. Тут, кажется, тоже все в полном ажуре.

Мы с Васькиным посмеялись, успокаивающе махнули рукой встревоженным соседям-грекам и разошлись по своим хатам.

– Что там стряслось? – спросила Софониба, помогая мне разоблачиться. – Тут такое соседка рассказывала!

– Успокойся, наши победили, – заверил я ее. – Пошли-ка лучше, займемся делом! – я полез к ней в распахнутый подол, увлекая к ложу.

– По-финикийски, господин! Будущая госпожа велела мне в постели понимать тебя только по-финикийски, хи-хи!

– И что мне тогда с тобой делать прикажешь, если у меня после этой заварухи весь финикийский из головы вылетел?

– Ну, – бастулонка озадаченно наморщила лоб. – А, придумала! Ты возьмешь меня силой и не в постели – про другие места будущая госпожа ничего не сказала, хи-хи!

Так я и сделал, вспомнив утверждение «нового порядка» у греков и разложив ее прямо на столе. Потом, выпустив наконец пар и придя в умиротворенное расположение духа, выкурил трубку и припомнил наконец тот финикийский, для повторения которого мы с Софонибой переместились уже в постель. Красота, кто понимает! Что еще нужно простому гадесскому гангстеру после честно отработанного трудового дня?

– Так о чем же это ты молил Астарту, аркобаллистарий Максим?

– Ну, ты ведь и сама догадываешься, почтенная, – ответил я Криуле, довольно ухмыляясь.

– Не известными никому письменами?

– Ну, в моей-то стране они известны любому грамотному человеку. Это наша обычная письменность – при чем же тут колдовство?

– Каким же тогда образом о тебе и Велии болтает весь Гадес?

– Так уж прямо и весь? – притворно изумился я, хотя прекрасно понял, что это обычное женское преувеличение.

– Кстати, мама, а у неотесанных варваров разве бывает письменность? – как бы невзначай, типа просто интересно, подколола ее дочурка.

– До сих пор я думала, что не бывает, – парировала та. – Но оказывается, даже варвары бывают разные.

Фуфлунс и Васькин едва сдерживали смех, слушая эту пикировку в ожидании, когда у главы клана Тарквиниев появится время принять нас. Но еще лукавее, когда не видит мать, улыбается Велия.

Собственно, как раз она мне идею этого мероприятия и подсказала, а я лишь творчески развил ее для пущей таинственности. Причина же нашего сегодняшнего визита к «досточтимому» Волнию, по своей сути никак с этим не связанная, косвенным образом все-таки нарисовалась оттуда же. Но – обо всем по порядку…

Через неделю после того дня БББ – Большой Бандитский Беспредел, как наша четверка окрестила меж собой ту бойню греческой шантрапы – Велия посоветовала мне принести жертву в храме Астарты. Причем мой «заказ» этой финикийской богине любви должен был быть сформулирован эдак понепонятнее, дабы навоображать услыхавшие его жрицы могли себе все что угодно. Чем круче и фантастичнее навоображают – тем лучше. Причин такого пожелания эта оторва мне не объяснила, но вид имела самый лукавый, дающий понять, что все остальное продумано. Ну, раз такие дела – нам ни разу не жалко. Самому мне в тот храм прогуливаться получалось тогда как-то недосуг, мы тогда были все еще в режиме усиленной боеготовности, но Велия подсказала мне, как это делается в таких случаях. Оказалось – элементарно. Текст просьбы к богине пишется на маленьком свитке папируса, который и дается посылаемому вместо себя слуге вместе с поручением принести ей намеченную жертву. Зарезав на алтаре храма жертвенное животное и бросив в огонь предназначенные для сожжения части, жрица развертывает свиток и зачитывает его над огнем, после чего сжигает его на том же огне вместе с частями жертвы. Судя по таинственной улыбочке моей шаловливой акселератки, по ее хитрому замыслу намечалась не только мистическая, но и психическая атака на противников нашего соединения.

Поняв суть идеи, я решил подойти к ее реализации творчески. На изобретение нормального карандаша тутошние рабовладельческие мудрецы как-то не сподобились, но я давно уже – еще на руднике – исправил их оплошность, «изобретя» свинцовый. Компа ведь с 3Д-редактором тут нет, и если надо чего графически изобразить – изволь трудиться врукопашную. Рисовал я в той прежней жизни не так уж и плохо, в роте добрая половина дембельских альбомов моих сослуживцев пестрела моими зарисовками, а уж когда я на посту от скуки нарисовал на внутренней фанерной стенке караульной вышки сочную голую бабу – наши среднеазиатские «сипаи» всеми правдами и неправдами стремились тащить караульную службу именно на вышке. Но при этом я все же ни разу не художник, и изобразить качественный рисунок с ходу, без предварительного карандашного наброска, у меня не получается. Когда я начал набрасывать лицо Велии, обрамленное густой гривой пышных волос, она пришла в восторг и принялась мне усердно позировать. Портретист из меня, конечно, еще тот, хотя и всяко получше небезызвестного Остапа Бендера, так что вышло у меня грубовато и стилизованно, но главное – более-менее узнаваемо. Я бы и всю ее изобразить не поленился, ее фигурка того стоила, но уже сам понял, что это лишнее, и продолжение лишь наметил контуром – в несколько преувеличенном виде, намекающем на страстное вожделение – в этой части рисунка мне позировала Софониба, гы-гы!

Велия хохотала от моей задумки до слез, да и бастулонка не сильно в этом от нее отстала. Затем я добавил еще и магической атрибутики из пентаграмм, свастик и тому подобного. Увлекшись, я нарисовал и германского имперского орла со свастикой в когтях, и эмблемы СС – этого юмора мои бабы, конечно, не поняли, но выглядело внушительно и вполне сошло за крутые магические символы, что нам по идее и требовалось. Хотел еще, войдя в раж, нарисовать и «королевский тигр» с развернутой на зрителя башней и дымком из дульного тормоза, но вовремя одумался. Зачем мне целый шквал совершенно лишних для простого античного мира вопросов?