Безбашенный - Арбалетчики князя Всеслава [litres]

Металл плавился, рабы-плавильщики старательно подбрасывали древесный уголь и пыхтели над мехами, проникшийся истовой верой пацан священнодействовал над тиглем, начальник рудника тяжко страдал, а я откровенно глумился:

К счастью, металл дозрел все же несколько раньше, чем у меня затекли руки и отвалился от усталости язык. Хватило и поэмы – я еще даже до описания дебоша Онегина в доме Лариных не добрался, когда Нирул, аж затаив дыхание от значимости момента и высунув язык от усердия, осторожно наклонил тигель, и ослепительно светящаяся струйка жидкого огня полилась в форму. Уфф! Наконец-то! Хвала богам! Нет, знал бы заранее, как трудна работа мага от металлургии – придумал бы процедуру попроще. На хрен, на хрен, это первый раз требует особой тщательности, а в дальнейшем буду кудесничать по упрощенной программе! У меня руки и язык не казенные!

Когда отливка застыла, Нирул произвел ее термообработку, нагрев и выдержав в печи, после чего испытания показали ее полное соответствие античному ГОСТу, номера которого я не знаю и знать не хочу. Парень был на седьмом небе от счастья и глядел на меня как на полубога, так что мне стоило немалого труда сохранять серьезную харю – ведь ржать за меня по расписанию ролей полагалось «дражайшим соплеменникам», что они и делали, пока я тут за них – ага, трудился в поте лица. Начальник рудника, изрядно сбледнувший в процессе моего магического сеанса – не иначе как побочных эффектов опасался, – теперь тоже заметно повеселел. Он явно порывался кое-что со мной обсудить, но время для серьезного разговора еще не пришло, и я сказался смертельно уставшим от праведных колдовских трудов.

Ситуация созрела, когда местный «царь и бог» на радостях сделал ту самую ошибку, которой я от него и ждал – поспешил отправить гонца с радостным докладом аж в саму Кордубу, то бишь к «досточтимому» Ремду. Дав гонцу ускакать достаточно далеко, чтобы догнать и вернуть его было уже нереально, я «оправился» от усталости – пути назад у начальника рудника больше не было, и железо теперь следовало ковать, не отходя от кассы.

– Забудь то, о чем я наговорил сгоряча. Я был огорчен несчастьем и не мог рассуждать здраво, – сказал он мне, когда я дал понять, что готов побеседовать. – Ты и твой раб сделали большое дело, и теперь рудник снова будет давать клану Тарквиниев черную бронзу!

– Если мы с тобой договоримся, почтенный, – уточнил я. – Разве я обещал тебе выплавлять черную бронзу постоянно ?

– Но ведь ты же можешь!

– Могу, как видишь, если захочу. Но я все еще не услыхал от тебя главного – чем ты собираешься вознаградить меня за это. И за сегодняшний слиток, который спас тебя от больших неприятностей.

– Разве я отказываю тебе в награде? Ты славно потрудился и получишь кувшин вина и три шекеля за сегодняшний день.

– Не дешево ли ты ценишь свое избавление от бед, почтенный? Я сам устал как вьючный мул, мои друзья тоже не бездельничали, а мой раб не только устал поболе моего, но и натерпелся немалого страху.

– Хорошо, что ты хочешь?

– По кувшину вина каждому из нас – и хорошего вина, а не дешевого пойла. По два шекеля каждому из моих помощников, включая и моего раба. И пять шекелей мне.

– Ты хочешь немало! Но ты прав, мне и неприятности грозили серьезные, и я не стану скупиться. А что ты хочешь за то, чтобы черная бронза выплавлялась и впредь?

– Мастер получал три шекеля в день, почтенный, и по полшекеля получали его ученики, – это я выяснил заблаговременно и дешевить не собирался.

– Но ты-то ведь не мастер!

– Разве мы не справились с его работой?

– Хорошо, это справедливо. Но мастер обходился двумя учениками, а у тебя еще три помощника, а один из учеников теперь – раб.

– Мой раб, почтенный, – напомнил я. – Если мы не договоримся, я найду ему и другую работу, и у него не останется ни сил, ни времени на выплавку черной бронзы.

– Есть другой ученик…

– Который не справился с делом.

– Не справился сам. Но с тобой наверняка справится. Медь-то ведь он успешно выплавляет, и к ее качеству нареканий нет.

– Он бестолков, и с ним мне будет труднее. Намного труднее, почтенный. Но будь по-твоему – плати мне тогда пять шекелей в день, и я помучаюсь с ним.

– Мастер работал с ним за обычную плату!

– Он мучился со своим внуком, которого готовил себе в преемники, а мне ты предлагаешь мучиться с чужим. Зачем это мне?

– Хорошо, ты получишь и по полшекеля в день за своего раба. Но прочим своим помощникам, если ты не сможешь обойтись без них, плати сам!

– Это справедливо, почтенный, – наглеть сверх меры все же не следовало, так что приходилось соглашаться. – Но тогда, раз уж другой ученик справляется с медью, пусть справляется с ней и дальше без нас, а мы с моим рабом будем заниматься только самым важным – черной бронзой.

– Хорошо, пусть будет так.

Таким образом, начало предстоящему взаимовыгодному сотрудничеству было положено. Собственно, можно было сразу же договориться и о теневой стороне дела, которая обещала быть еще выгоднее, но я решил не спешить с этим. Во-первых, мне еще нужно было проконсультироваться с Серегой по камушкам, что стало возможно только с сегодняшнего дня. А во-вторых – клиент должен созреть. Сено к лошади не ходит. Это его «пилит» дражайшая супруга за резко снизившиеся доходы, а не меня…

– Да, это аквамарины, – подтвердил Серега, рассмотрев как следует показанные ему синеватые камешки. – Вот эти, прозрачные и насыщенного цвета – самые ценные, вот эти бледно-зеленоватые – гораздо дешевле, ну а вот эти непрозрачные – самые дешевые, просто красивый поделочный материал.

– То есть мелкие, из которых ничего путного не вырезать, могут стоить вообще гроши? – уточнил я.

– Ну, не совсем уж гроши, но по сравнению с полноценными прозрачными их отдадут за бесценок. По крайней мере – так должно быть по логике вещей. Но я ведь тебе не ювелир и точных цен не знаю, тем более здешних, так что сам понимаешь…

По ценам меня в общих чертах просветил Нирул. Я выпал в осадок, когда он сообщил мне, что в среднем хорошие «морские» камни стоят вдесятеро дороже золота – по весу, естественно. А если нагляднее и приземленнее, то бишь в пересчете на серебро, то легонький чистый и прозрачный камешек примерно с ноготь мизинца величиной будет стоить около десяти гадесских шекелей. Но я окончательно офонарел, когда он легко и непринужденно уведомил меня, что вес самоцветного порошка в сплаве составляет две трети от веса меди. В итоге готовая черная бронза – с учетом работы и прочих затрат – выходит впятеро дороже золота. Стоит ли после этого удивляться тому, что археологи ее не находят? Почему самоцвета в черную бронзу идет так много? А просто при названной пропорции она – ну, после соответствующей термообработки, конечно – получается самой твердой и упругой, за что и ценится. Кто же будет платить столь сумасшедшую цену за мягкий или ломкий сплав? Настоящая черная бронза после правильной закалки тверже подавляющего большинства железных клинков, прекрасно пружинит и не ржавеет. Так, почернеет только со временем, если не надраивать, за что и зовется черной.