Александр Михайловский - Коренной перелом [litres]

– Слушаю вас, минеер Бота, – настороженно произнес я.

– Первая новость хорошая, – сказал Бота, – вас решено наградить Крестом Виктории.

И он, достав орден из обклеенной бархатом коробочки, приколол его к моей груди. Я лишь невесело усмехнулся. А чем наградят тех парней, которых русский ОСНАЗ, как баранов, вырезал на заднем дворе Букингемского дворца? Какую награду получат те, кто был размазан по стене взрывом минной ловушки, и те, кто стал инвалидом в результате ранения отрикошетившими от стены маленькими стальными цилиндриками? Говорят, что в последнее время такие адские машинки начали все чаще и чаще появляться на Восточном фронте, и устанавливали их русские лесные бандиты. Страшное и негуманное оружие, которое должно применяться только против англичан. Нам бы такое в «Стормйаарс».

Но вслух я сказал совсем иное:

– Хотелось бы вместо него получить какой-нибудь орден Южного Креста, или как там еще будут называться наши ордена…

– Спокойствие, – вскинул голову мистер Бота. – Независимость мы получим уже первого января следующего года…

– Если нам ее дадут, – желчно произнес я, – сводки с фронта таковы, что кажется, мы, сменив флаг, вляпались при этом в дерьмо. Русские показали, что летом они могут воевать ничуть не хуже, чем зимой, и Гитлер потерпел от них очередное поражение.

– Но ведь наша независимость прописана в документах! – воскликнул минеер Бота. – И у нас даже появилось свое посольство. Пусть оно пока и называется всего лишь миссией. А все неудачи на фронте, безусловно, всего лишь временное явление. Бои идут далеко от нас, на востоке, и нам совершенно не о чем беспокоиться.

«Да, – подумал я, – слыхал я про обещания этих самых англичан. Если б все было так, как меня клятвенно заверял Рамзи, то мы б уже давно вернулись в Южную Африку. Кроме того, был у меня один знакомый офицер, который втайне сохранил у себя всеволновой приемник и слушал “Свободную Британию”, вещающую с русской территории, и “Голос Москвы” на английском языке. Так вот он утверждал, что, судя по русским сводкам, немцы разгромлены, как французы в сороковом, и их потери превысили все мыслимые и немыслимые цифры. С другой стороны, стал бы Гитлер объявлять у себя в Рейхе трехдневный траур, если бы речь шла о каком-то мелком поражении, которое можно легко исправить».

Но вслух я этого решил не говорить, ограничившись лишь вопросом:

– Минеер Бота, вы, кажется, сказали, что у вас две новости. Давайте теперь плохую.

– А почему вы думаете, что новость будет обязательно плохой? – раздраженно спросил у меня Бота.

– Иначе вы бы с ней не тянули, – ответил я, – и не предваряли той, которую сами же назвали хорошей.

Бота чуть опустил глаза и тихо сказал:

– Мы получили распоряжение от начальника нашей миссии, Робби Лейббрандта – вы же знаете, что он наш будущий премьер-министр, – согласно которому Второй Блумфонтейнский полк и другие наши части, ныне находящиеся в Англии, будут отправлены на Восточный фронт на помощь немецким и союзным войскам, борющимся с гидрой коммунизма.

– Минеер Бота, – у меня от такой новости даже во рту пересохло, – в законе от 25 мая прописано, что наши части не будут участвовать в боевых действиях на Восточном фронте!

– Увы, майор, кроме как в случае крайней опасности. А именно это исключение указано в законе. Минеер Лейббрандт согласился с доводами господина Рамзи и одобрил вашу отправку на Восточный фронт.

Если бы это требование поступило от самого Рамзи или любого другого британского чиновника, я б просто отказался его выполнять. Но когда оно исходит от своих людей, тем более имеющих на это право… Я внимательно посмотрел на Боту и отчеканил:

– Минеер Бота, если нам не суждено будет оттуда вернуться, то, помяните мое слово – первого января следующего года никто нам независимости не даст. Более того, то, что случилось совсем недавно на Восточном фронте, это начало чего-то ужасного, означающего конец цивилизации в том виде, в каком мы ее знаем. Это что-то вроде нашествия Алариха, захватившего и разграбившего Рим.

Не знаю, услышал ли меня мой ливерпульский друг, но приказ есть приказ, и позавчера нас привезли в Дувр. А вчера мы пересекли Ла-Манш на пароходах. Рассказывали, что советские подлодки в последнее время начали пошаливать в Канале, но, к счастью для нас, все обошлось. Только высоко в небе над нами прошел их большой четырехмоторный разведчик.

Далее, выгрузившись с парохода, мы совершили пеший марш из порта на вокзал, где нас погрузили в вагоны третьего класса с жесткими деревянными скамейками. При этом нас даже не удосужились накормить – в последний раз мы получили паек еще в Дувре. Взяв с собой Геррита и Хендрика, я вышел из вагона и, услышав: «Не положено, вернитесь в вагон!», мы наставили оружие на горе-часовых.

– Если нас немедленно не покормят, – предупредил я, – то вы пожалеете, что родились на свет.

Те сразу сбавили обороты, и один из них проблеял:

– Вопросы питания, герр майор, решает комендант станции.

– И где я его найду? – поинтересовался я.

– В здании вокзала, герр майор, – ответил один из часовых.

Я поручил часовых моим ребятам – в мои планы не входило, чтобы они раньше времени подняли тревогу – и отправился на вокзал. В кабинете коменданта станции, в огромном кожаном кресле восседал порядком отъевшийся немец.

– Кто вы такие? – возмутился он. – По какому праву вы вломились ко мне без приглашения?

Я, стараясь быть спокойным, сказал ему:

– Вы комендант станции?

– Да, – он надменно поднял свою голову с аккуратным пробором посредине, – я комендант станции майор Урс фон дер Лайен. Немедленно покиньте помещение и вернитесь в свой эшелон, иначе я прикажу арестовать вас!

Я достал из кобуры револьвер и наставил его на майора. Конечно, я бы смог уделать эту жирную свинью и без оружия, но время уделывания еще не пришло. Взведя курок, я усмехнулся:

– Ну что, майор, я жду приказа меня арестовать…

Немец растекся в кресле жирной кляксой. В воздухе отчетливо запахло нечищеным сортиром, а на бриджах бравого майора расплылось мокрое пятно. Да, не герой ты, фон дер Лайен, ох не герой.

Майор беззвучно разевал рот, словно рыба, выброшенная на берег. Потом он все же собрался и ответил мне дрожащим от страха голосом:

– Что вам угодно?

– Мне угодно следующее. Мои солдаты не получали ни еды, ни воды со вчерашнего дня. Если они не получат то, что им положено, причем хорошего качества, в течение часа, то пеняйте на себя.

Майор попытался было возразить мне, дескать, «а откуда у меня все это», но ствол револьвера, поднесенный к его виску, заставил его замолчать. Через пару секунд он жалобно промямлил: