Роман Злотников - Лучший мир [litres]

– У тебя уже кто-то что-то спрашивал? – угрюмо спросил Алекс. Эрика пожала плечами.

– И да, и нет.

– В смысле?

– Спрашивали многие. О тебе. О рассказах сына. Он у нас, как ты знаешь, вообще-то не болтун, но кое-что и-из… – он сделала короткую смущённую паузу, поскольку всё ещё продолжала переживать по поводу той своей ошибки, едва не приведшей к трагедии, – того вашего путешествия время от времени поведывает. И приятелям, и няне. Однако является ли это простым любопытством или уже что-то большее – я сказать не могу. Не знаю. Всё пока неочевидно.

– Хорошо, я поговорю со Сталиным. Нам, похоже, стоит уехать от греха пода…

– Только не в этом месяце, – вскинулась Эрика. – Ты что, забыл – у меня выставка!

Это – да. Триумф СССР на Олимпиаде, как и общие успехи развития, очень сильно подогрели интерес к нему в мире. Да и вообще очень многим было интересно, чем закончится этот гигантский социальный эксперимент, разворачивающийся на одной шестой части суши… Ну а то, что Советский Союз этой реальности куда более плотно и активно участвовал в мировой торговле и весьма щедро платил за то, что покупал, только добавляло этого интереса. Сталин со товарищи ещё во время прошлого такта весьма последовательно и активно принялись ставить свою молодую, но уже набравшую весьма впечатляющие темпы советскую промышленность в конкурентные условия, осознав-таки, что утверждения Алекса о том, что лишь подобный подход может обеспечить и достаточное качество выпускаемой продукции, и необходимый технический уровень. Под государственным контролем, конечно, и не так уж сильно расходуя до сих пор весьма дефицитную валюту… Слава богу, та серия мероприятий, которая началась поднятием морских сокровищ, координаты которых приволок Алекс, а наиболее сильно выстрелила в период от начала Великой депрессии в США и до произведённого администрацией Рузвельта резкого, более чем на две трети, поднятия цены на золото в США [152] В 1933 году в США был принят закон, потребовавший от граждан немедленно сдать всё имеющееся у них на руках золото по фиксированной цене в 20,67 доллара за унцию. За неисполнение были положены наказания от штрафа в 10 000 долларов до тюремного заключения до 10 лет. И эти наказания реально применялись… После того как золото было собрано, его стоимость резко подняли до 35 долларов за унцию. Т. е. более чем на 70 %. в тридцать четвёртом году позволила СССР получить в шесть раз больше валютных средств, чем в изначальной реальности Алекса. А если приплюсовать к этому ещё и реальную рыночную стоимость промышленного оборудования, судов, транспортных средств и нематериальных активов, которые удалось получить через скупку на биржах акций рухнувших компаний, то эту цифру можно было бы умножить, как минимум, на два, а то и на два с половиной! Впрочем, импорт закупался весьма аккуратно. Но иногда сам факт присутствия какого-нибудь товара на рынке уже требует от конкурентов тянуться за ним изо всех сил. Даже если реально купить его по предлагаемой цене могут очень немногие… Да и существенная часть импортных автомобилей, вагонов, тканей, продовольствия, одежды, обуви и всего остального поставлялась, считай, «по бартеру». Взамен на доступ на рынки зарубежных стран уже советской продукции, которая здесь, во многом, кстати, благодаря усилиям не только одного лишь Алекса, а, можно сказать, всей семьи До’Урден в целом, была вполне востребованна. Впрочем, насколько он помнил, многие образцы советской продукции и в его реальности также были вполне оценены иностранными покупателями. Тот же «ГАЗ-51» не только поставлялся в массу стран, но и во многих было даже налажено его лицензионное производство. А «ГАЗ-21», ну, который первая «Волга», в своё время получил Гран-при на выставке «Экспо-58» в Брюсселе… Впрочем, здесь советской промышленности к медалям и премиям уже давно было не привыкать. Ну как давно – года четыре-пять точно… И во многом благодаря именно Эрике. Ну и Алекс тоже, конечно, как-то рядышком постоял.

Вот и Московская ежегодная художественно-промышленная выставка уже третий год как имела статус международной. И заявки на участие в ней в этом году подали более полутора сотен фирм ажно из двадцати трёх иностранных государств, среди которых были и все ведущие державы. То есть и САСШ, и Англия, и Франция, и Италия, и Япония, и даже сильно обиженная на СССР из-за Олимпиады Германия. И хотя в этом году общее число участников оказалось несколько меньшим, чем в прошлом, в первую очередь из-за того, что в Париже как раз сейчас проходила очередная Всемирная выставка [153] Для оформления советского павильона на этой выставке как раз и была изготовлена скульптура «Рабочий и колхозница». , а параллельно потянуть ажно две мощных экспозиции способны были далеко не все (увы, – последствия мирового экономического кризиса, запущенного американской Великой депрессией, самые яркие проявления которого ощущались в мире до сих пор), но всё равно представительство ожидалось весьма солидным.

Кстати, жену в Париж тоже активно зазывали. Но после того происшествия в Льеже она выезжать за границу отказывалась. Впрочем, это был скорее повод, чем причина… А вот на Московской она планировала не только весьма широко представить свои новые работы, но и присутствовать лично. И не просто присутствовать. В рамках выставки должны были пройти два её семинара и лекция для всех желающих.

Алекс бросил на жену напряжённый взгляд, но затем нехотя кивнул.

– Ну, хорошо, будем ориентироваться на время сразу после выставки…

Сталин выслушал Алекса весьма внимательно, но после некоторого размышления предложил пока ничего не предпринимать.

– Охрана у вас и так хорошая, да и не думаю я, что вам сейчас что-то реально угрожает. Скорее всего, те, у кого появится к вам интерес, попытаются сначала с вами как-то связаться и поговорить, что-то выяснить, что-то предложить и склонить к добровольному сотрудничеству. Ну посудите сами, Александр: вы – иностранец, жена у вас – вообще графиня, приверженности к коммунистической идеологии ни вы, ни она так уж явственно не выказывали. Вы – вообще никогда и нигде, то есть работали исключительно как привлечённый иностранный специалист, а ваша жена, скорее, антифашистка, чем коммунистка или там социалистка… Что вас держит в СССР – тоже неясно. А вдруг мы шантажируем вас семьёй? Так что точно сначала попытаются встретиться и прощупать… И вот тогда мы их и зацепим.

Первый звоночек прозвенел, когда он по старой памяти заскочил в ЦИТ.

В этом такте Алекса привлекали к делам в ещё меньшей мере, чем в предыдущем. Ну да это было объяснимо. После кооптации в члены Политбюро ЦК ВКП(б) Межлаука и Вавилова и утверждения кандидатом в члены оного Меркулова, который не так давно занял пост народного комиссара только что образованного НКГБ, произошедшей во время последнего Пленума ЦК, прошедшего этой весной, руководство страны уже почти на две трети состояло из тех, кто имел доступ к информации из будущего. Таковых в Политбюро ныне было семь из одиннадцати. Причём четверо из этих семи смогли побывать в будущем лично. Остальные трое за прошедшее время полностью ознакомились практически со всем массивом привезённых из будущего материалов, и не только успели их проанализировать и принять к сведению, но и получили необходимые консультации как от самого Алекса, так и от тех соратников, кто побывал в будущем лично. Так что, если учитывать, что и до этого путешествия либо ознакомления все они являлись серьёзными профессионалами в своих областях и, совершенно точно, знали о советской промышленности, медицине, экономике, идеологии, системе принятия решений и всём таком прочем куда больше Алекса, в настоящий момент его консультации им особенно не требовалось. Нет, время от времени парня, конечно, вызывали, но уже так… разово. Потому что по большому счёту всем было не до него. Над страной чёрной громадой нависала приблизившаяся почти вплотную война. А успеть сделать до неё нужно было ой как много… У него же никакого постоянного поручения не имелось. Вот Алекс и маялся, ходя по знакомым и ища, чем бы заняться. Ну, пока жена на работе…