Михаил Ланцов - Фельдмаршал. Отстоять Маньчжурию!

— На днях ее навещал Витте. О чем они беседовали — неизвестно. Но вечером того же дня он сделал кучу запросов, в том числе в ГАУ и на ряд заводов. Очень опасных, надо сказать, и неловких.

— Насколько опасных?

— Может полететь много голов. Эта стерва давит как паровой каток с разных сторон. Витте — не единственный, кто стал задавать неудобные вопросы. Их как-то внезапно стало слишком много. Все тихие и аккуратные, но не отмахнешься. Дошло до того, что сам Ники поинтересовался ходом дела с опытами по армейским гаубицам, заказы на которые были откровенно саботированы. Вот уж кому эти орудия недосуг, но и его она подключила. Хотя, конечно, скандал пока еще не разразился. Однако я уверен — это вопрос времени. Дней, может быть, недель. Тучи стремительно наливаются свинцом. Алексей Александрович [39] Великий князь Алексей Александрович (1850–1908) — с 1881 по 1905 год главный начальник флота и Морского министерства. Именно он был ответственен за неготовность флота к Русско-японской войне в полном объеме как в плане слабой выучки личного состава, так и слабости материальной части (включая неудачные и дурно построенные проекты кораблей). не переживает?

— А когда и о чем он переживал? — удивился собеседник. — Шлюхи, вино, кокаин, французский стол и увеселения никуда не делись. А значит, все хорошо. Что ему еще для жизни нужно? Босяк-с. Его и на эшафот поведут — не сразу заметит. Надо проверить, может быть, в делах флота «внезапно» образовались проблемы. На Либаву ведь треть средств, выделенных для Порт-Артура, он переводил, есть к чему придраться. Если эта стерва начала копать, то и туда может заглянуть. Да чего уж там — определенно заглянет. А там такое…

— По отдельности все выглядит неоднозначно, но терпимо. Совокупно же — это кошмар! Катастрофа! Все пропало! Куропаткин сменил партию!

— Успокойся! — с легким раздражением воскликнул собеседник. — Сначала все нужно проверить. Сам сиди тут. С твоей импульсивностью еще дров наломаешь.

— А вдруг все плохо и Куропаткин сменил партию? Что нам делать? Начинать беспорядки раньше срока?

— Без денег? Не смешно.

— Мы можем вложить свои.

— А если дело не выгорит? Если тут нас ждет какой-то подвох? Или есть уверенность в этом Гапоне [40] Гапон Георгий Аполлонович (1870–1906) — священник, секретный сотрудник Департамента полиции, выдающийся оратор и проповедник. Один из ключевых провокаторов, фактически начавших Революцию 1905 года. Был убит подельниками, узнавшими, что он работает на полицию. и прочих ухарях? Думай сам, но если окажется, что нас предал Куропаткин, человек, в котором мы были более чем уверены, то есть ли доверие им?

— Но…

— Мы живем слишком на виду. Всю нашу бухгалтерию довольно несложно отследить. Мы не можем совершить крупные платежи, не вызвав этим внимание к себе. А если та же Дагмара узнает, чем мы занимаемся, наша судьба окажется незавиднее, чем у Николая Константиновича [41] Николай Константинович (1850–1918) — первый ребенок в семье великого князя Константина Николаевича. В 1874 году к нему была применена мера наказания из области «карательной психиатрии» за воровство у своих. Он был объявлен душевнобольным, лишен всех прав с имуществом и помещен в изоляцию. .

— Не надо меня пугать! — воскликнул Николай Михайлович, смахнув в сердцах пепельницу на пол.

— Уймись! — прорычал собеседник. — Не все так плохо, как тебе кажется. Если эта стерва еще не начала на нас наступление, значит, ей неизвестно, кто ее противник. Поверь, она не из тех, кто будет ждать у моря погоды. А значит, у нас еще есть время. И совсем не обязательно, что предатель Куропаткин. Может, это еще кто-то. Да и вообще — все что угодно могло всплыть. Дело сложное с множеством участников.

— Тогда почему его не убили?

— Он все время на виду. Это непросто. Да и кто знает, может быть, он прямо сейчас уже мертв.

— И все же, — настаивал Николай Михайлович. — Что нам делать, если предатель он?

— Обратимся к Евгению Филипповичу [42] Евгений Филиппович (Евно Фишелевич) Азеф — один из руководителей боевого крыла эсеров и одновременно секретный сотрудник Департамента полиции. Двойной агент, двойной предатель, действовавший только в своих интересах, используя обе структуры. . В конце концов, если в Маньчжурии японцы убивают русских офицеров, то почему бы им не убить еще одного? Или хотя бы ранить. Ранение же станет вполне подходящим поводом для снятия Куропаткина с должности. На лечение. А уж тут мы его долечим… — холодно усмехнулся собеседник.

Несмотря на прямой запрет соваться на Дальний Восток, великий князь Николай Михайлович все-таки вышел из положения. Напился. Проспался. Пришел в себя и уже в спокойном состоянии убедил своего шефа в разумности такого поступка. Ведь если Куропаткин предатель, то он все равно не рискнет что-то делать с великим князем, понимая, что это для него конец. Такое ему никто не простит. И так далее, и тому подобное. В общем, вышло вполне убедительно. Поэтому, не медля более ни дня, Николай Михайлович отправился в Харбин, а оттуда в Ляоян. Как частное лицо, разумеется.

Особая приятность заключалась в том, что на службе он не состоял, и о своем путешествии уведомлять никого не требовалось. Даже императора. А вот Куропаткину он телеграфировал о своем желании «навестить родственника», несущего службу как раз в Ляояне. Прозрачно намекая — готовь деньги.

Великий князь Борис Владимирович был Николаю Михайловичу троюродным братом. Отступив в марте из Порт-Артура [43] После того как брат Бориса Кирилл искупался в прохладной воде из-за гибели эскадренного броненосца «Петропавловск» на японской мине, они оба спешно покинули Дальний Восток. Владимир уехал на лечение в Германию, хотя, кроме легкого переохлаждения, испуга и оцарапанных ног, никак не пострадал в той морской трагедии. А Борис перебрался в ставку командующего Маньчжурской армией в Ляоян, подальше от ставших столь опасными боевых действий. , протирал штаны в ставке командующего армией. Никаких дел Куропаткин ему доверить не мог из-за хронического недостатка ответственности, но и выгнать не имел права. Все-таки великий князь, двоюродный брат самого императора. Тяготился этим обществом и выкручивался как мог. А тут еще один приезжает. Грусть-тоска. Да еще какая! Увидит же этот кадр все своими глазами и поймет, как его прокатили с ветерком в обещаниях. Ведь командующий тратил все выделяемые ему средства на дела и хищениями не занимался, в отличие от увещеваний.

Войска всецело готовились к боям. Укрепления строились ударными темпами. Снабжение налаживалось, включая опорные склады как в самом городе, так и на полевых позициях. Люди сыты, довольны, обихожены и вполне уверены в себе и своем командире. На все это требовались деньги. Он и так выкручивался, умудряясь обойтись теми скромными суммами, что ему выделяло правительство. Ведь бо́льшая часть средств, которые Россия тратила на войну, уходила отнюдь не на непосредственное финансирование полевой армии. Иными словами — денег, так нужных для организации беспорядков в Центральной России, у него не было и быть не могло. Совсем.