Валерий Мелик - Корнет из нашего времени. Часть первая (СИ)

Турнир начинается через два дня, поединки будут проходить в «Придворном манеже», что стоял на Садовой улице, у «Пальмовой оранжереи», почти напротив «Эрмитажной кухни». Это помещение уже все чаще использовалось не только для выездки лошадей и тренировок всадников, но и для различных общественных мероприятий. Так, например, уже несколько лет здесь устраивалась елка на Рождество, причем не только для детей, но и отдельно для взрослых. Именно для таких случаев, несколько лет назад, даже была сооружена императорская ложа и скамьи для остальных зрителей. Кстати, зал этот мне был знаком, правда по XXI веку. В начале двухтысячных, учась в техникуме, я уже выступал здесь, в спортзале Ленинградского аграрного университета на турнире по боксу «Золотая перчатка». Так что место знакомое. Теперь же, за сто лет до того выступления, мне предстояло опять выйти на ринг в этом зале.

В Царском Селе только и было разговоров о предстоящих боях. Турнир обещал посетить даже Главнокомандующий войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного округа Великий князь Владимир Александрович.

В собрании я не задерживался, поужинал, перекинулся парой фраз с сослуживцами, и домой.

Здесь меня ждал старый знакомый, наш околоточный, Кудинов Александр Владимирович. Елизавета, зная, что я скоро буду, пригласила его подождать меня. Я застал его попивающим чай с баранками на кухне. А вот то, что он сообщил мне, наводило на определенные мысли.

— Здравия желаю, Ваше сиятельство!

— Здравствуйте, Александр Владимирович, чем могу… ?

— Да я вот сказать хотел…

— Да Вы говорите, Александр Владимирович, слушаю Вас!

— Тут такие вот дела, Александр Николаевич, шевеления непонятные вот уже несколько дней у нас происходят, думаю, с Вашим сиятельством связанные.

— Ну, ты меня заинтересовал, Александр Владимирович, давай, рассказывай, что там приключилось.

Вот тут то он и выдал то, что заставило меня насторожиться.

— Да вот, непонятные личности упорно интересуются Вашей особой, уж очень подозрительно это, особенно после того случая, — сказал он, имея в виду мою стычку с бандитами, — никак дружки тех супостатов.

— Да Вы присаживайтесь, Александр Владимирович, присаживайтесь, продолжайте, очень интересно, — сам я тоже присел к столу и попросил у Елизаветы чаю.

— Благодарствуйте, Ваше сиятельство! Я вот и говорю, намедни крутились тут пару мастеровых, да я, каюсь, не придал значения, думал, ремонтируют что у жильцов, да вчерась то, гляжу, с детворой они же шушукаются. Я и поспрашивал у пацанят потом, о чем говорили. Те и рассказали, что спрашивали про молодого офицера, мол, где живет, чем занимается. А из молодых у нас только Вы тут проживаете. Я, конечно, прослежу, но и Вы поостерегитесь, чую, неспроста это. А заарестовать их никак не могу, не за что пока. Как увижу, гонять конечно буду, но сами поймите, на спрос, как говорится, запретов нет…

Я задумался. Похоже, разозлил я злодеев, это что же, охоту на меня задумали? Да, хорошего, конечно мало, но ничего, прорвемся.

— Спасибо за предупреждение, Александр Владимирович, а Вы не могли бы описать их, как выглядят, вообще, что из себя представляют.

— Так одеты обычно, один в овчинном полушубке, валенках, треух заячий, второй-попроще, фуфайка ватная, стеганка, сапоги, тоже в треухе. Да, вот еще, на нем фартук был, я потому и подумал, что мастеровые они, ремонтируют может что у жильцов. Это уже потом выяснил, что не нанимал никто их. Тот, что в полушубке — посолиднее, серьезный такой, второй — дерганый какой то, мальцы сказали, шепелявит сильно.

— Да, по виду обыкновенные мастеровые, и что, оба раза вместе их видели?

— Сам видел два раза, Ваше сиятельство, потому и заинтересовался. Городовому я наказал следить за двором особо, завтра, поутру доложусь и приставу. И Вас, стало быть, предупредил. Вы бы поостереглись, Ваше сиятельство, а то народ этот страшный, вон, в Петербурге, смотри, чего удумали, петицию какую то к государю решили нести, да и на заводах, вон, как бунтуют.

— Спасибо, Александр Владимирович за предостережение, постерегусь, конечно. Ну а Вы как что заметите непонятное, дайте знать.

— Всенепременно, Ваше сиятельство, ну а теперь, разрешите откланяться, за чай особенно благодарствую, — стал подниматься он, придерживая шашку в ножнах и приглаживая усы, косясь при этом на ладную фигуру моей домохозяйки, — я, если что зайду еще, с Вашего позволения, может нового чего узнаю, или через хозяйку Вашу передам, если что… , - не отрывая от нее глаз, сказал он.

Елизавета прям, вспыхнула вся, засмущавшись, и сразу уткнулась в свои кастрюли и поварешки на разделочном столе, делая вид, что ее это не касается. Но видно, что ей приятно его внимание. Да, знать закручивается тут любовь — морковь не по детски. А что, Александр Владимирович человек серьезный, при должности, да и пенсион неплохой имееет, он из стрелков гвардейских, унтер-офицер отставной. Елизавета — дама тоже вся из себя положительная, ни в чем предосудительном не замеченна, да и статью — вся в соку, округлости, где надо наличествуют аппетитные. Трудно ей, конечно, одна сына воспитывает. Но, как говорится, себя блюдет, лишнего не позволяет. Да и сынишка, Петька, не оторвой какой растет, а под присмотром, смышленый пацан, видно, правда, что балует она его, так мать же, родная кровиночка.

На следующий день приехал отец. Он был весь в делах, постоянные встречи, визиты, совещания. Как уже отмечалось, его деятельность в Америке, последующий доклад и анализ обстановки в Тихоокеанском регионе произвели должное впечатление, были отмечены на высочайшем уровне. И вот, опять, как говорится, «труба зовет». Отцу предстоял вояж по столицам Европы, потом опять в Северо-Американские штаты. В Европе он, пользуясь своими связями в высшем обществе многих государств, должен был прозондировать влияние возможного мирного договора с Японией на политическую обстановку в мире. В Америке продолжить свою деятельность, но в отличие от официального посланника России, по неформальным, неофициальным контактам с establishment этой страны, политической и финансовой элитой.

Перед поездкой он хотел уточнить некоторые моменты предстоящих исторических событий со мной. Отец уже не сомневался в моем «иновременном» происхождении, его уже не коробил и не пугал тот факт, что в теле его сына уживаются две личности. Он принял меня таким, каким я есть, как своего единственного, любимого сына. Теперь же с удовольствием пользовался моим «послезнанием» в своей работе, тем более, что все это было только во благо России, большим патриотом которой он был. Единственно, в чем он не был со мной согласен, это с ролью Николая II, да и всей династии так называемых Романовых в целом, в их «богоданности» для России. Я соглашался с ним, что Романовы сыграли определенную роль в истории России. Но «богоизбранность» и «богоданность» — это уже слишком.