Вадим Мельнюшкин - Затерянный в сорок первом [сборник litres с оптимизированной обложкой]

– Чего сидим, работы нет?

Вальтер вскочил, приняв стойку «смирно».

– Нет, товарищ командир. Срочной нет.

Ишь, раньше все пытался господином называть. Исправляется.

– С чего вид такой задумчивый – прямо Кант с Гегелем в одном флаконе?

– А вы знаете, что я родом из Кенигсберга? И Иммануил Кант является моим родственником, очень дальним, правда. Вот к Гегелю точно никакого отношения не имею. А задумался… Вы верите в предзнаменования?

– Трудно сказать, в приметы, наверное, скорее да, а вот в предзнаменования вряд ли.

– А я начинаю верить. Нас с сестрой воспитывала тетка. Кирса помнит мать, а отца уже не помнит. Я мать не помню, а отца вообще не видел – он погиб перед самым концом войны, мне тогда двух лет не было, а сестре только исполнилось пять. Но я уже помню послевоенные годы, особенно то, что всегда хотелось есть. Мама умерла в девятнадцатом. Кирса говорит, что она вообще не ела – все отдавала нам. Тогда даже горсть овса была сокровищем. А я помню день, когда впервые досыта наелся. В тот день самым вкусным, невообразимым по великолепию блюдом было сгущенное молоко. Тетя Сиглинд уже не помнит, как эта банка ей досталась, а может, не хочет говорить. Тетя была младше мамы на пять лет. Она так и не вышла замуж, но у меня есть кузина. С ее рождением мы прекратили голодать. Кто ее отец, я не знаю, да и не стремлюсь узнать, это не мое дело, но Ханну я люблю, как родную. Даже не из-за того, что ее рождение спасло нашу жизнь. Она великолепная девушка, такая же красавица, как ее мать, и очень добрая.

Вальтер помолчал, о чем-то задумавшись или вспоминая.

– Точно такую же гармошку она подарила мне на пятнадцатилетие. У нас с Кирсой никогда не было карманных денег, понятно, пока мы не нашли работу, а у Ханны они откуда-то появлялись. Иногда она их даже тратила, понемногу, но в основном собирала – пфенниг к пфеннигу и три раза в год делала подарки на день рождения. Мне, матери и Кирсе. Мы с сестрой тоже дарили ей подарки, но купить ничего не могли, а потому мастерили своими руками. Она так радовалась. Так вот, та гармоника была первым подарком, на который она скопила денег, и это был подарок для меня. Когда ей исполнилось девять лет, она вдруг начала приносить домой различные сласти. Понемногу, первый раз она принесла малюсенький сладкий пирожок с патокой и разделила его на четыре части – всем досталось по совсем крохотному кусочку. Мы с сестрой спрашивали, откуда она взяла деньги, но та упорно молчала, как и тетя Сиглинд. Так продолжалось с месяц, пару раз в неделю Ханна приносила что-то вкусное и делила на четыре равные части, а потом как отрезало. Через три месяца она сделала мне подарок на день рождения.

Да, наверное, так бывает, но совпадение странное. Как Кошка сумел так подгадать с подарками для Вальтера – губная гармоника и сгущенка не самые частые вещи, что нам попадались среди трофеев. Достанься Вальтеру бритва и крем, я бы не удивился. Может, старшина что-то вызнал про нашего немца? Надо будет спросить.

– Надеюсь, сейчас с твоими родственницами все нормально. Переживают, конечно, что от тебя нет вестей, но похоронное извещение командование вряд ли направило. А знаешь что, напиши несколько строк, ну, типа – жив, здоров, нахожусь в плену… Хотя нет, про плен не пиши… Скажи, что выполняешь важное задание и до конца войны от тебя вестей не будет.

– А можно?

– Можно, но учти, я сначала прочту.

– Конечно.

– Тогда иди, сочиняй, пока работы срочной нет. Учти, письмо может попасть не в те руки, и твои любимые родственницы тогда пострадают. Так что больше тумана, меньше конкретики. Короче, ты понял. Если не сможешь, то лучше пусть они остаются в неведении.

– Я знаю, как написать.

– Тогда дерзай.

Сзади кто-то прокашлялся, не в смысле простужен, а хочет отвлечь меня от занимательной беседы на тему доброго и отзывчивого немецкого народа. Ну, точно, Кошка стоит и так выжидательно на меня поглядывает. Машу Вальтеру рукой и делаю пару шагов навстречу старшине.

– Жаловался? – улыбается Кошка.

– Да нет. А на что?

– Что не расстреляли.

– Не понял.

– Мы же, как расстрелы начали, так Вальтер с лица спал, даже аппетита лишился, видно, ждал, что и его в расход пустят. А когда Нефедов приказал его в строй поставить, перед награждением, так вообще чуть ли не под руки держали.

– Ну и чего издевались над ним, не могли сказать, что никто его расстреливать не собирается?

– Да говорили, – старшина махнул рукой. – Только без толку. На самом деле награждать его не собирались, но пришлось, дабы в чувство привести. Ты бы видел его глаза, когда из строя вызвали, а уж когда он осознал, зачем…

– Ну, Леонид Михайлович, вы к тому же с этими подарками еще и в струю попали. Хотя, думаю, он нашел бы, как любой штукенции особый смысл придать. Тяжелый отходняк, однако. Ты бы его работой какой-никакой загрузил, а то так можно и с глузду съехать.

– Сделаю. Я вот что хотел? Нефедов с Калиничевым двойной состав сегодня ночью в дозор запускают, да на несколько дней вроде как. Тогда людям нужно усиленный паек выдать, так неплохо бы под это приказ получить. У меня такие затраты по смете, понимаешь ли, не проходят.

– Так… А с чего такая движуха?

– Немцы вроде как все загородные патрули свернули и в город согнали, вот и хотят командиры поляну под себя забрать.

– Ну, это правильно, конечно. Они где?

– Где-то в ротных лагерях. И вроде как собираются опять мясной цех потрепать. Малец от Гринюка прибежал – похоже, немцам в Жарцах приказ пришел сворачиваться. Они всю скотину, что еще не переработали, забивают и готовятся грузить тушами, да и сами собираются тика́ть. Первый взвод второй роты уже на перехват ушел. Может, и успеют.

Только на следующее утро узнал, что не успели, и не успели буквально чуть-чуть, что, как известно, не считается. Даже хвост автоколонны из четырех грузовиков увидели, но не побежишь же за ними бегом? Правда, колонну эту у Полоцка обстреляли другие наши бойцы, но также без особого успеха.

– Что еще у нас плохого, товарищ лейтенант?

– Вроде ничего, – Калиничев удивленно глянул на меня. – Потерь за три предыдущих дня не было. Сейчас наши люди блокировали бывшие позиции противника и пути подхода к ним, как товарищ капитан и приказал. Оттеснить нас немцы смогут, только сконцентрировав крупные силы на направлениях выдвижения, что сейчас им сделать сложно. Считаю, что в данный момент они способны выставить один, максимум два, мощных ударных кулака, но во втором случае им придется совсем оголить город. Поступили сведения, что кто-то, скорее всего ваши уголовники, совершил нападения на городские склады.

– Ну, положим, они такие же мои, как и твои.

– Извините, вырвалось.