Александр Плетнёв - Вскормленные льдами [litres с оптимизированной обложкой]

«Это хорошо, – шевельнулось в голове у капитана, – понимает и оценивает сложности. Но это всё с утра… после беспилотника. Может, там и вовсе нет того янки-снабженца, а самураи в бухте так… на суши-пикник тормознулись».

По мере сближения с целью ледокол стал оттягиваться назад – не хватало ещё шальной снаряд схлопотать.

Связь с «Суворовым» держали практически постоянную – старпом монотонно, уже каждые две-три минуты выдавал цифры: дистанцию, угол сближения.

Глядеть в темноту иллюминаторов было бесперспективно, от силы, что и пробьётся через густую, сдобренную небольшой туманностью ночь, это далёкие всполохи.

Теперь всё внимание было на двух экранных светлячках: забирающего в сторону броненосца – его специально отводили в охват с юго-востока, и практически лежащего в дрейфе судна противника.

Казалось, что всё происходит вроде бы буднично, но на самом деле градус возбуждения поднялся к красной метке – все находящиеся в рубке (кроме рулевого) сгрудились вокруг двух запараллеленных экранов. Притихнув. Понимая – сейчас прольётся чья-то кровь.

И как-то по особому навязчиво стала жужжать аппаратура… и старпом, сам не заметив, зазвенел гласными, подавая на «Суворов» всё более и более укорачивающуюся дистанцию:

– Восемь кабельтовых на сто пять! Угол смещения – два. Скорость сближения пять узлов.

Восемь кабельтовых. Все знали, что в расчётах броненосец собирались подводить на пять. То бишь… на километр!

«Суворов» там, в потёмках, уже сбавил ход совсем до «ма́лого», шёл, естественно, не прямо на цель, а под углом, открыв сектора для бортовой артиллерии.

Напряжение, пошевеливая волосы на затылках, подкатывало к семи… шести кабельтовым. О чём-то заговорил Шпаковский, как всегда, в силу своего неизменного желания спорить и противоречить.

– Да тихо ты! Сейчас уже! – шикнул на него кэп.

Старпом выдал огневые данные:

– Пять кабельтовых на сто шесть. Угол – ноль. Можете стрелять.

И все как по команде подняли головы, вглядываясь в ночь – не полыхнёт ли там вдалеке?

Уже потом… радисты-«ямаловцы», вернувшиеся с «Суворова», где они как раз в рубке отирались за спиной у Рожественского, держа связь, рассказывали…

Зиновий Петрович в своём разумении осторожничал.

К выданной с ледокола дистанции – «семь кабельтовых до цели» – броненосец уж совсем полз на трёх узлах.

При всём доверии к технике потомков, зная, что где-то тут совсем рядом в темноте бродит судно тысячи на четыре тонн водоизмещения (а «японец» не выставил ни огонёчка), сигнальщики, да и сам адмирал, во все глаза всматривались в ночь, опасаясь ненароком налететь… даже взяв на таран.

И как бы там оптимистично, если уж не опрометчиво, предлагал кто-то из «ямаловцев» во время обсуждения и планирования этой операции – «влупить идеально, неожиданно, прямо из темноты, вслепую, исключительно по показаниям и расчёту с ледокола»…

Как бы не так!

Нет. Рожественский не стал рисковать. Как только прозвучал сигнал о выходе на огневую позицию, объявил стрельбу по готовности и, приказав врубить прожектора, удовлетворённо проговорил:

– Не подвели! – Когда снопы света, практически и не выискивая, упёрлись в борт какого-то японского «Мару». Уже обречённого.

Навели заведомо всё, что было по борту, и даже носовая башня главного калибра уставилась в ожидаемую темноту, естественно без приказа на открытие огня.

Рожественский услышал, как Игнациус начал ему что-то говорить, но его голос потонул в многоголосье орудий.

Били меньшим калибром, стараясь смести настройки и антенны, и-и-и-и!!!

…И заплясало в пятнах света, во вспышках орудий сполохами частых попаданий, заклубилось хаосом ночи, дыма и огня!

Лучи прожекторов забивались пороховым выхлопом собственных выстрелов. Посудину раздёргало на фрагменты, но это лишь казалось – дымину сносило в сторону, снопы света прорезались, освещая цель… та стояла на воде, целёхонькая, и только-только занялись первые пожары, выедая надстройки, торчащую кособоко мачту.

Артиллерийский офицер зафиксировал всплески перелётов. Ни одного недолёта. Что немудрено. Несколько снарядов вмазали в высокий полубак.

Японцы словно и не попытались дать какой-то спасительный ход своему судну.

Вдобавок таки рявкнули им под корму шестидюймовки, наверняка разворотив румпельное и дейдвудное отделения.

И тонуть вспомогач, вопреки опасениям Рожественского, не спешил.

Сидящие там, внизу, в радиорубке телеграфисты доложили, что работу чужого передатчика не зафиксировали. И понятно, что её уже не будет, после такой дробилки. Стрельба захлебнулась адмиральским окриком.

Удивительно, но видимо ошеломлённые, застигнутые врасплох японцы не сделали ни единого ответного выстрела. Впрочем, в первоначальной неразберихе этих вспышек могли и не заметить, но в броненосец точно ничего не прилетало.

«Суворов» выписывал неторопливую циркуляцию сужающимся радиусом, удерживая в ярком световом пятне избитого несчастного, которого и противником-то не назовёшь – не те весовые категории.

Несмотря на приказ задробить стрельбу, какие-то ухари снова стали палить.

Рожественский выматерился:

– Прекратить стрельбу! Мать их так, разэдак! Мажут косорукие… с такого-то расстояния.

Скороговоркой заорал в переговорное устройство артофицер.

Наконец тявкающая где-то там, в районе юта, пушчонка заткнулась.

«Мару» горел. В воду прыгали люди. Подле борта даже виднелась чудом уцелевшая шлюпка, принимавшая людей из воды.

– Всё, – намеренно будничным голосом сказал адмирал, – пусть шлюпка отойдёт на безопасное расстояние, и топите это корыто. Пленных на борт.

Им уже семафорили «плыть к броненосцу». Но те и сами понимали, что другого спасения в холодных водах не будет, направив шлюпку к нависающему невдалеке тёмному силуэту, спеша, словно боясь, что их оставят тут – вёсла в свете прожектора мелькали белыми рёбрами вверх-вниз, шлёпаясь всплесками в воду.

Теперь шестидюймовки ударили под ватерлинию. «Мару» накренился, но тонуть упрямо не желал.

– Что вы делаете? – Рожественский полуобернулся, только сейчас заметив, что один из связистов-«ямаловцев» пристроился в стороне, поднеся какую-то штуковину к самому остеклению рубки.

– Хроника, – ответил тот, стараясь говорить тише.

Но адмирал уже отвернулся, приказав командиру корабля:

– Прекратить. Только снаряды на эту лохань гробим. Мину ему… какова дистанция? Вижу уже ближе…

– Три с половиной!

– Так и бейте, как борт покажет.

Заминки не возникло – Игнациус предвидел подобный сценарий, кивнув минному офицеру. Приказ убежал переговорным устройством. Стреляли из подводных бортовых. Самодвижущейся не промазали.