Александр Плетнёв - Вскормленные льдами [litres с оптимизированной обложкой]

Со снайперами Богатырёв отправился лично. Не потому что не доверял взводному поручику, а просто «застоялся от безделья, как тот конь, тогда как люди воюют уж вовсю».

Военные действия шли по всему фронту корпуса, спорадически затухая и разгораясь с новой силой. Местность более чем пересечённая, земля скачет сопкой на сопку, экспонируя доминирующие возвышенности, позиции на склонах, скрытые движения низинами, сквозные, простреливаемые пулемётами участки, попытки обхода и короткие стычки на ключевых направлениях, кавалерийские наскоки.

А на восточном крыле и сплошного фронта, по сути, не было – фланговые манёвры и партизанские вылазки конно-охотничьих команд.

Шли компактной группой. Замес грязи был знатный, но если двигаться не хожеными тропками, да не вслед-вслед, а по связанному жухлой травой грунту, да ещё выбирая окаменелости, получалось сноровисто.

Людей распределил-раздал, осталось вот этих двух вывести на позицию. Да посмотреть, как сами себя поведут – выберут необходимый ракурс и сектор, сменные лёжки. Пути отхода, если припечёт. Но бойцы тёртые, со своим промысловым опытом.

Один якут. С якутами вообще отдельная повесть – как он их затребовал и отыскал. Оказывается, не берут малые народности в царскую армию. Нет на них налога кровушкой.

Второй тоже охотник, из сибиряков. Но в отличие от якута, которому сподручней на глазок, этот с оптикой дружит.

Вышли на возвышенность. Залегли. Осмотрелись.

– Вот там они накапливаются, – указал наблюдатель-вахмистр, выделенный Гурко, – атакуют с двух направлений. По склону – це́пи, по низу идут колонной. Если взять левей вот того бельма… примерно на два корпуса и полкрупа – там у них позиция.

Кулемёт ёпт окаянный! Ща его не видать, но как казаки в шашки супостата берут, молотит губительно… его мать.

Богатырёв поднял свой бинокль, оценивая расстояние, выданное лазерным дальномером. В отличие от стрелковки из двадцать первого века (а он даже своего «грача» Гладкову отдал), от хорошей оптики, пусть и не совсем военной, он не мог отказаться. Рисковал, конечно, «штучкой» из будущего… война есть война, на ней всякое может случиться. А так лишь, чтоб не бросался в глаза, обшил девайс парусиной, благо что вещь компактная.

– Шибко далеко, однако, – подал голос якут, щурясь одним глазом на соседнюю сопку.

– С версту будет, ваш бродь, – поддакнул сибиряк, примеряясь в трубку прицела.

– Отсюда ровно четыреста тридцать метров, – принуждённо проговорил Богатырёв, переводя мысленно в сажени. И чисто риторически спросил: – Возьмёшь?

– Сдюжим.

Сибиряк уж без каких-либо напоминаний и приказов достал из сидора компактные сошки и неспешно крепил их к своей «мосинке».

Бой начался с полудня – японцы предварительно стали накапливаться в низине. Следом на склоне высыпала цепочка пехотинцев, изламываясь и снова выравниваясь по ходу движения. За ней вышагнула следующая шеренга.

К этому времени лёжки уже обустроили. Даже заждались.

Первую жатву собрали с орудийной прислуги – суетливые фигурки азиатов выкатили в стороне пару горных орудий, рассчитывая, что будут незаметны для русских порядков.

Вахмистр только языком цокал, наблюдая, как один за другим валились подносчики снарядов, ранено и предсмертно суча белыми гетрами.

Выстрел – шлёпнулся офицерик со стеком…

Выстрел – влетает наводчику, и тот раненой юлой завертелся, зажимая окровавленную голову…

Перенос наблюдения на це́пи, вычленяя в прицеле среди обнажённых штыков-саблезубов заметные посверки самурайских мечей офицеров.

Падает… один… другой. Но бегущие со склона изломанные шеренги уже не остановить.

– Смотрите, вахмистр, – Богатырёв почему-то тяжело дышит, наверное, от волнения, – впитывайте тактику применения снайперской группы. Я тут долго не задержусь. У меня свои задачи. Так что, под вашу команду и ответственность. Обратите внимание – наша позиция до сих пор не обнаружена, но скоро япы-пушкари сообразят и вычислят сектор, откуда их обстреливают.

Сухо хлещут поодаль винтовки снайперов. Тата-такает разнобоем, едва доносится отдалённая перестрелка, средь цепей появляются скупые пороховые облачки и сбитые наземь свинцовой ответкой фигурки.

На поле боя появляются новые персонажи – выметнулась русская кавалерия.

Дробно включился новый звук – тявкнул на сопке японский пулемёт… и умолк. Сибиряк-снайпер деловито и без спешки вгоняет в казённик новый патрон. Прикладывается к прицелу.

У японцев заминка, смена обслуги у пулемёта, и на сопке снова заплясало пороховым огоньком. Ненадолго – захлебнулся.

Тягучие минуты и издалека такой медленной кажется лавина эскадрона.

Сибиряк вгоняет ещё пулю за пулей в копошню у пулемёта… и кавалерия, наконец, чёрт побери, вгрызается, топчет смешавшиеся шеренги.

– Ах, ты-ы-ы! – В досаде, в азарте вахмистр тычет рукой, показывая.

Там, в низине, где формировалась вражеская колонна, обгоняя её, галопирует, серебря клинками, японская конная лавина.

– Ай, много их! Ща будет рубка! Причешет наших японец!

– Не будет! Не причешет! – то ли кашляет, то ли так хохочет штабс-капитан, заметив на фланге русских конников знакомую тачанку.

При всех достоинствах и недостатках Куропаткина общие тенденции японской тактики им уже просматривались вполне осознанно.

Опасаясь обхода западного крыла армии, где стоял 2-й Сибирский корпус, Куропаткин отдал приказ генерал-лейтенанту Засуличу занять высоты по правую руку, тем самым удлинив и обезопасив фланг.

Засулич отреагировал непростительно вяло, японские передовые отряды легко сбили заслоны по течению реки Ляохэ и к вечеру, наступая двумя бригадными колоннами, стали угрожающе нависать над растянувшимися порядками русских.

Одновременно продолжалось напористое притеснение 1-й армии Линевича по фронту.

А на следующее утро, получив сводку по дислокациям, Куропаткин запаниковал – после ночных боёв на правом фланге решительное обходное движение японцев могло поставить корпус Засулича в катастрофическое положение, и только растянутые коммуникации не позволяли противнику с ходу начать движение к Ляоляну.

Боясь оголять центр, Куропаткин перебросил туда лишь кавалерию, но эффект конницы был смазан раскисшим дорогами.

И уже к концу второго дня боёв, окончательно почуяв угрозу флангового обхвата, Куропаткин связался с Линевичем и отдал первый приказ – предвестник очередного отступления: «оказывая всяческий отпор, отходить на промежуточные позиции, задерживая противника по принципу подвижной обороны».

Утром Гриппенберг, которого Куропаткин толком не соизволил ознакомить с состоянием дел на других участках фронта, запросил разрешение нанести контратакующий удар.