Александр Воронцов - Мальчик-убийца

Некоторое время назад. Красногвардейский РОВД

…- Разрешите мне, товарищ майор?

С места поднялся тот самый франт в югославском костюме.

— Что у тебя, Сергей? — вопросительно посмотрел на наго Шардин.

— Я, товарищ майор, работал по линии, так сказать, творческой — в свободном поиске. И вынужден Вам доложить, что кроме спортивных способностей у этого чудо-мальчика есть еще выдающиеся способности к философии, а также к истории и литературе. Я говорил с его учителями, с директором школы, а главное — с его товарищами, с одноклассниками. Все они восхищаются Зверевым, правда, по разным причинам. И одноклассники утверждают, что Зверев этот — местная школьная звезда. Не проходит урока, чтобы он… ну, не то, чтобы не сорвал его — он подчиняет учителей своей воле…

— Он что — еще и гипнотизер? Вот же ж на нашу голову свалилось… — это уже не выдержал начальник райотдела Шарапа.

— Я не совсем точно выразился. Он, скорее, подчинял всех своему обаянию и эрудиции, которая у него, как для 12-летнего советского школьника весьма обширная. Он с ходу шпарит не только учебники истории или литературы целыми страницами — он выдает много внеклассного чтения, например, стихи поэтов, которые в школе вообще не проходят. А также исторические факты, которыми на сегодня владеют только специально изучающие эти факты научные работники, причем, не ниже кандидатов исторических наук.

— Так. Спортсмен-вундеркинд-убийца… Киборг какой-то! — подвел итог Шардин.

— Нет, не киборг. У меня есть одна рабочая версия, — улыбнулся Сергей.

Нехорошо так улыбнулся…

— Сергей, не тяни кота за все подробности. Ты у нас из отдела яйцеголовых, вот и давай сразу по существу, а то все эти твои комплименты, — майор Шардин был немного раздражен.

— Так точно, товарищ майор. Просто информация, которой я располагаю, находится под тремя нулями. То есть, особо секретная. Поэтому я вкратце охарактеризую положение вещей. Поскольку я прикомандирован к группе недавно и именно по причине экстраординарных способностей, проявленных объектом разработки, то моя задача имеет, так сказать, всестороннее изучение этих способностей. И собранные мною данные позволяют предполагать наличие у четвероклассника Зверева не способностей, а, скорее, некой программы. Вот тут капитан Краснощек рассказал нам о спортивно-боевой подготовке советского школьника. И упомянул о том, что такие способности могут быть у детей, если с ними работать с самого раннего возраста. Я же считаю, что есть еще один метод — метод глубокого психогипнотического внушения и внедрения в сознание человека определенных программ.

— Мда… То есть, таки киборг? — Шардин с интересом взглянул на старшего лейтенанта Колесниченко.

— Нет, не киборг. Обыкновенный человек, которого вывели на уровень необыкновенного искусственно. Ребенка легче обрабатывать, его мозг еще как пластилин, лепи что хочешь. Для примера вспомните хунвейбинов и "красных кхмеров". Там сплошь вот такие, как этот Зверев. Правда, им мозги просто пропагандой забили, они и безо всяких там каратэ и кун-фу мотыгами взрослым головы сносили. Но как пример воздействия на сознание… А тут еще и в подсознание похоже, залезли.

— И зачем же? И — главный вопрос — кто? — Шардин уже не улыбался и был предельно серьезен. А вот начальнику райотдела майору милиции Шарапе и его коллеге, начальнику ОУР Красножону стало совсем, так сказать, грустно.

— Ну, я могу предполагать, что подобные программы разрабатываются у нашего вероятного противники — в странах НАТО, в первую очередь, в США, Великобритании, ФРГ. У нас есть данные, примерный алгоритм исследований в этой области, а самое главное — примеры подобных внедрений.

— Внедрений куда? — Шардин не совсем понимал, куда клонит его сотрудник.

— Внедрений во всех смыслах. И в память, то есть, в мозг наших людей, и внедрение этих людей в какие-то ключевые зоны, где они смогли бы быть полезными врагу.

— И каким же образом?

— Да каким угодно. Передавать информацию, как минимум.

— А как максимум?

— А как максимум — стать своеобразной самонаводящейся торпедой.

— Погоди, Сергей, тебе не кажется, что по поводу этого школьника ты перегибаешь? — старший группы уже не скрывал свое раздражение. Надо же — и здесь шпиономания.

— Нет, не перегибаю, товарищ майор. И сегодня во время доклада коллег, — Колесниченко кивнул в сторону Красножона, - я в этом еще раз убедился. Тем более, что я имел доверительную беседу с этим мальчиком.

— И что же?

— И то, что никакой он не мальчик. У него сознание вполне сформированного взрослого человека. Он рассуждает, как взрослый, имеющий жизненный опыт, у него отсутствуют те, так сказать, красные флажки, которые должны присутствовать у любого советского человека. Вот я слышал, что он больше испугался милиции, нежели взрослых бандитов. Нет, он не испугался милиции. Точнее, он испугался не милиции, а последствий попадания в милицию. Понимаете разницу? И при этом он совершенно не испытывал страха передо мной, хотя знал, что я сотрудник органов госбезопасности. У любого советского человека просто обязан быть некий страх перед КГБ. А у этого мальчика его нет. Вообще. Причем, он вел себя достаточно уверенно и даже вызывающе.

— Почему?

— Вот здесь как раз в моей теории нестыковка. С одной стороны, если его сознание и подсознание подверглось внедрению какой-то программы, то поведенческие реакции у него должны быть максимально нейтральными. А он наоборот, выделяется. Но, с другой стороны и это можно объяснить. Выделяется ведь он чем? Спортивными успехами, учебой, даже патриотизмом. Ведь далеко не каждый советский школьник — да что там школьник, далеко не каждый советский человек сегодня будет вспоминать о том, что мы на 60-м году Советской власти забываем заветы Ленина.

— Ничего себе! И где этот пацан такое ляпнул? — не выдержал майор Красножон.

— Представьте себе, на школьном концерте, посвящённом празднику 7 ноября. Закатил речь о том, что мы слишком успокоились, а фашизм не дремлет. И даже стихи прочитал. Свои стихи. Причем, идеологически правильные! Можно сказать, революционные!

— А как отреагировали учителя, директор? — Поинтересовался Шардин.

— Вы знаете, товарищ майор, стандартно. Правда, директор там достаточно умный, все понял правильно, а парторг собиралась телегу накатать в райком партии. Я, конечно же, пресек. Мягко…

— Правильно, молодец. Так что там дальше? — Шардин уже проявлял интерес к докладу Колесниченко.

— По концерту?

— Нет, по фигуранту!

— Поговорил я с ним. Выводы такие. Или этот мальчик гений — надо бы его стихи посмотреть, никто не знает, что он пишет стихи, даже родители. Ну, это может быть — писал все время тайком от всех. Но надо почитать — если он начал в раннем возрасте, то сейчас может писать и такое… взрослое. А вот если нет подростковых цветки-лютики-сопли-девочки, то тогда надо разбираться. Или же второй вариант — была проведена работа с мозгом, внедрена программа. Которая должна по итогу помочь объекту выйти на какой-то уровень, с которого он способен уже выйти на конкретную задачу иностранных спецслужб.