Александр Колосов - Гроза над Элладой [СИ]

Микены, охваченные буйным пламенем, были, безусловно, достойны внимания любого нерона. В душе каждого человека всегда таится искра пиромана — и победители, и побеждённые с одинаковым жадным и бездумным интересом взирали на грандиозное пожарище…

Ульф Бартоно и пятьсот отборнейших Белых Султанов этого удовольствия были лишены — пожар был плохо виден с кораблей, на десятки стадий отошедших от берега. Наполненные свежим утренним бризом паруса легко несли дрибоды посольства Первой Имперской армии. Они шли, выстроившись косой чертой, судно, на котором плыли Ульф и его подопечная, малышка по имени Гелла, находилось в центре строя. Опытнейшие кормчие вели корабли так, что со стороны могло показаться, будто они связаны воедино. Ветеран сидел рядом с девочкой, спящей на его плаще, наброшенном поверх охапки свежего сена, её голова уютно расположилась на толстом щите третьего когопула.

Прислонившись спиной к борту, ветеран погрузился в истовую, блаженную дрёму, даже сквозь неё ощущая тихое дыхание девочки, вырванной из почерневших от дыма и крови лап мерзавца Чиуша. Ох и негодяем же был усопший! Он был на пять лет старше Ульфа, которому в этом году стукнуло тридцать восемь, но Ульф на пять лет раньше очутился в рядах ветеранов и не по выслуге, а, благодаря своей известности и своим баснословным подвигам во время Африканских войн.

За поединок с боевым леопардом он получил свой первый драгоценный значок Мужества в форме остроконечной шестилучевой звезды, которую полагалось носить на забрале шлема. Когда прямо в шатёр командира своего когопула он принёс живого, связанного двухметрового крокодила, командир произвёл храбреца в десятники. В бою с убнарами, облачёнными в панцири из носорожьей шкуры, которую не прокалывали ни мечи, ни копья, их пятый когопул отступил, но Ульф явился к тысячнику с двумя пленными и точно в таком же панцире. Тогда он получил звание сотника и второй значок Мужества.

Но самый громкий свой подвиг, благодаря которому он досрочно был переведён в привилегированный имперский отряд, Ульф Бартоно совершил в Оа — столице союза ливийских племён Ивоэриминов. Пятнадцать тысяч жилищ, обнесённых высоким частоколом, скрывали обширную площадь с храмом бога Олареумо и дворцом вождя союза Ивоэ. Сорок тысяч чернокожих воинов встретили атлантов, их копья имели длинные и широкие острия, которыми ивоэримины с необыкновенной ловкостью и кололи, и рубили противника. Сам вождь Ивоэ с двумя сотнями телохранителей стоял в центре строя, загороженный их громадными телами. Все атаки многоопытных атлантов легко отражались этими богатырями.

Однако старина Вирний, как называли своего полководца солдаты семидесятитысячной армии, недаром считался талантливым полководцем даже среди прирождённых военачальников рода Аяхти. Незаметно подведённые колесницы с клинками, торчащими в разные стороны на дышлах и бортах, с короткого расстояния были брошены на ливийцев. Первые пять рядов имперских солдат образовали коридоры для прохода этих орудий таранного действия.

Лошади смяли темнокожее войско, не помогли ни щиты в полный рост, ни виртуозное владение копьём, ивоэримины хлынули за тын. Люди давили друг друга в воротах, насмерть затаптывали упавших, атланты поражали в спины бегущих и на их плечах ворвались в город. Из телохранителей Ивоэ в живых осталось не больше полутора десятков, остальные пали героями, заваленные кучами трупов, двоих уложил Ульф.

Он, пожалуй, был одним из немногих, кто не спешил уничтожать охваченных ужасом чернокожих, и просто шёл за ними по пятам, не вынимая меча из ножен. Тогда на нём ещё был носорожий панцирь, в лохмотья изрубленный во время штурма дворца Ивоэ. Во дворце было около тридцати лучших ливийских воинов, атлантов, вместе с Ульфом — только дюжина. В обширных покоях завязалась яростная потасовка. Азартные атланты оттеснили в угол четверых телохранителей вождя и забросали их всюду валяющимися копьями. Ульф и ещё один известный боец пятого когопула по имени Лолант загнали трёх ливийцев в одну из боковых комнат и заперли их. Пока чернокожие выламывали двери, оба атланта успели одолеть двоих телохранителей вождя, а потом развернулись спина к спине. Лолант был знаменитым бойцом, таких в Империи называли «столпами когопулов», за ним числилось немало подвигов, в том числе и побед в рукопашных поединках между солдатами различных подразделений. В пятом когопуле Лолант уступал только Ульфу, прозванному Великолепным за эффектные, что не мешало им быть эффективными, приёмы рукопашного боя и манеру их исполнения. Одним словом, ивоэриминам пришлось столкнуться с цветом атлантской армии…

Когда победители ворвались в центральный зал дворца, в живых они застали только двух бойцов — грозный исполин Ивоэ и Великолепный Ульф Бартоно сцепились в ближнем бою. Каждый из противников удерживал руку другого, стараясь вдавить свой кинжал в его тело. Их мышцы закаменели в чудовищном напряжении, пот катился градом, но силы были равны.

— Он мой! — прохрипел Ульф подоспевшим товарищам и внезапно опрокинулся на спину, увлекая за собой противника, перекатился через голову и перебросил Ивоэ через себя, поддев его разножку правой ногой.

Воспользовавшись растерянностью врага, не ожидавшего от него такой прыти, атлант вырвал свою правую руку из его захвата и нанёс оглушающий удар рукоятью кинжала… Он до сих пор помнил крепкий хлопок по плечу, которым попрощался с ним выходящий под нацеленными в спину копьями силач Ивоэ.

Что-то заставило Ульфа открыть глаза. Гелла проснулась и сидела напротив атланта, вертя в ручонках его длинный топорик.

— Здравствуй, — сказала она ему по-атлантски, как все дети, она быстро усваивала чужую речь.

— Здравствуй. Ты давно проснулась?

— Нет.

— Есть хочешь? — спросил Ульф, следуя старинной, кондовой солдатской мудрости, каковая гласила, что на сытый желудок и погибать веселей.

— Хочу, — девочка доверчиво протянула своему покровителю обе ладошки.

Из сумки, лежащей рядом, атлант извлёк пшеничный хлебец, брусок копчёного мяса и горсть подвяленного винограда. Как маленький зверёк, Гелла впилась острыми зубками в мясо, заедая его хлебом и ягодами. Ульф, с доброй усмешкой наблюдая за своей питомицей, набулькал из фляги в серебряную чашу воды и протянул маленькой гречанке. Сделав несколько быстрых глотков, она поперхнулась, и ветеран бережно, но крепко хлопнул её по спине:

— Не спеши, баловница! — прикрикнул он строго.

Девочка успокоилась, но ненадолго. Острым кинжалом покровителя, который она незаметно вытянула из ножен, она чуть не отсекла себе палец, Ульф едва успел перехватить её руку. Потом маленькая егоза едва не расшибла голову о борт судна, попытавшись спуститься к гребцам. И вновь на помощь пришёл атлант — как настоящая неутомимая и бдительная нянька, он по пятам следовал за девчушкой, причинявшей ему сплошные беспокойства.