Александр Колосов - Гроза над Элладой [СИ]

— А вы не боитесь, что он может и не вернуться совсем? — тихо спросила Мидана.

— Кто? — засмеялся Кул. — Дядюшка Адамантес? Да он одной левой любому имперскому щенку голову напрочь оторвёт!

— Ты думаешь, только ахейцы умеют головы отрывать? — Мидана обожгла его гневным взглядом. — А ветераны, к твоему сведению, не барашки! И не щенки. Орит, например, хоть и покрепче некоторых дерётся, а с ветераном даже безоружным спасовал!

— Да ладно тебе! Чуть что, сразу: «Орит, Орит»! Нашла с кем Адаманта равнять!

— Лучше бы всё же отец пошёл, — заметил Гифон.

Через полчаса после брошенного вызова на нейтральную полосу вышли Адамант и Эврит. Они спокойно двинулись навстречу атлантским поединщикам. Сойдясь, остановились в нескольких шагах друг от друга.

— На вид, дохловаты, — оценил имперцев фессалийский боец.

Афинянин, как более опытный, покачал головой:

— Атлеты, оба. А то, что с виду — ничего особенного — так это ещё хуже. Стало быть, фехтование знают досконально. Поостерегись на всякий случай.

— Как поделим? — спросил Ульф.

Восен кивнул на Эврита:

— Этот наверняка силой берёт, а я ему не уступлю. Бери длинного — он порезвей.

— Беру старика, — сказал Адамант. — Тебя он обманет, битый лис. Да и выглядит покрепче.

Ахейцы поменялись местами. Атланты тоже.

— Не нравится им наш расклад, — отметил афинянин, — соображают. Начнём, как есть, переиграем по ходу.

Прикрывшись щитами, две пары бойцов решительно преодолели оставшееся расстояние, схлестнулись. В сыром пасмурном воздухе замелькали мечи, послышался гулкий звон бронзы.

Адамант приступил к делу осмотрительно, осторожно. Ульф тоже не торопился. А вот у Эврита с Восеном сразу завязался обмен тяжеленными ударами. Не сходя с места, точно матёрые быки, уставившие лоб в лоб соперника, они бились что есть сил, так, что бронза трещала. Эврит толкнул противника щитом, Восен не пошатнулся и тоже проверил его на крепость, с тем же успехом. Афинянин, тем временем, уводил Великолепного от второй пары, затем, когда счёл расстояние достаточным, резко повернул и со всех ног бросился назад. Ульф, слишком поздно разгадавший уловку ахейца, метнул ему вслед кинжал, но опытный Адамант предвидел подобную реакцию противника — заброшенный за спину щит отразил вражеский клинок.

Атланты взвыли от ярости и разочарования — Ульф явно не успевал на помощь Восену; старый поединщик на несколько секунд остался один против двух грознейших противников. Они ударили разом с разных сторон. Меч Эврита старик отразил щитом, но клинок Адаманта, встретившись с атлантским мечом, соскользнул вниз и распорол вражеский панцирь в области живота. Восену этот приём известен не был — во всей Ойкумене его знало полтора десятка человек; и все они принадлежали к семьям трёх афинских друзей.

Поединок можно было считать проигранным. Но Восен не даром считался гордостью Второй Имперской — понимая, что жизнь его утекает песком между пальцев судьбы, он бросился на Адаманта и обхватил его тело руками, тесно прилепившись к нему. Ошарашенный афинянин на секунду растерялся, а потом перехватил меч клинком вниз и несколькими ударами прикончил атланта, освободившись из его яростных объятий. Однако этого времени Ульфу вполне хватило для того, чтобы смертельно ранить Эврита.

Поединок Ульфа и Адаманта был долог и яростен. Длинным рукам и выносливости оружейника Бартоно противопоставил свой огромный опыт и чудовищную силу. Звон клинков и лязг щитов заполнил пространство между враждебными фалангами на сто шагов в обе стороны. Силы были почти равны, поэтому дело решила воинская уловка.

Подманив афинянина к телам павших бойцов, Великолепный несколькими перемещениями развернул его спиной к лежащим и ринулся в решающую атаку, осыпая врага ливнем ударов. Адамант попятился, и на секунду потерял равновесие, споткнувшись о тело Эврита. Этого мгновения, этой задержки атланту оказалось достаточно, чтобы проскользнуть афинянину за спину… Окровавленный кончик вражеского клинка выглянул из нагрудной пластины панциря знаменитого Адаманта. Он ещё несколько секунд стоял, не веря в своё поражение, потом, собрав остаток сил, зычно позвал: «Тенций, Тенций, ко мне!» — и повалился ничком.

Его победитель, высвободив клинок из тела поверженного ахейца, в свою очередь, издал оглушительный клич атлантского воинства: «Кетль сияет!» — и, прикрывшись щитом, медленно пошёл на вражескую фалангу.

— Кетль сияет! — ответили ему ряды Первой имперской и обрушились на эллинов.

Грохот столкнувшихся армий распугал даже орлов, барражировавших в небесах. Обескураженные поражением своих поединщиков, бойцы центра союзного войска невольно попятились, но свирепый Мелеагр во главе своей сотни с такой яростью набросился на атлантов, что свёл на нет первоначальное преимущество имперской солдатни.

— За Адаманта! За Адаманта! — загремели вслед за фиванским богатырём ахейские воины, разгораясь гневом и решимостью.

На правом фланге союзной армии сражение проходило в будничной обстановке — лучшие бойцы Ахайи, уже имевшие опыт схваток с Белыми Султанами, по привычке тесно сомкнули щиты, врезались во вражеский строй и принялись за дело с основательностью ветеранов. Десяток Фидия рассредоточился в третьей и четвёртой шеренгах своей сотни, построенной в десять рядов, так что в начале сражения лишь обе лучницы участвовали в схватке, экономно расходуя стрелы. Малыш Лик нервно облизывал сохнущие губы — облачённый в отцовский панцирь и прикрываясь не по росту большущим щитом, он опасался, что не сумеет удержать ряд в строю гоплитов. При всей храбрости и ловкости он всё-таки был слишком лёгким для столкновения грудь в грудь.

— Не трусь, Эдеец, — ободряюще подмигнул новичку добросердечный Торит. — Если что, мы тебе пособим, придержим слишком крупных. Твоё дело подменить Леона, пока он шлем поправит и пот вытрет; а это дело пары минут.

Массивный Леон, опора фаланги, согласно кивнул своим уникальным шлемом; часть конских волос с боковых гребней сползла на грудь любимого сына Тенция Норита:

— Двух минут мне вполне достаточно, — поддержал он своего «заступника». — Ты главное не забывай — с какой стороны вклиниваться.

Очередь скрестить клинки с атлантскими гвардейцами десятку Норитов пришла через полчаса после начала боя. Первыми за копья взялась основная линия десятка — Фидий, Эвридика, Леон, Мидана и Гифон; чуть погодя, они метнули свои копья в противника и обнажили мечи, поочерёдно заступив места выдохшихся бойцов первого ряда. Девушки стойко приняли тяжесть сражения в развёрнутом строю при активной поддержке Орфея и Торита, стоящих позади них.