Михаил Ланцов - Весь цикл «Десантник на престоле». Шесть книг

— А вы верите журналисту? Может быть, он страха нагоняет?

— Может быть. Только вспомните датскую кампанию 1867 года и то, как русские прорвали оборонительную линию, о которую бились прусские войска несколько месяцев. Сколько они тогда потеряли убитыми и ранеными? Не помните?

— Что-то вроде нескольких сотен человек.

— Вот именно. А ведь о подобные позиции несколькими месяцами раньше австрийцы бились лбом в Силезии, теряя десятки тысяч убитыми и будучи не в силах их захватить.

— Патрис, вы сгущаете краски, — улыбнулся Базен.

— Отнюдь. Морская битва при Бургасе. Слышали о ней? Флотилия русских канонерок топит турецкий броненосный флот. Где такое видано? Я боюсь, дорогой друг, что Хельмут прав и вступление России в эту войну приведет к совершенному разгрому Франции.

— А почему вы так уверены в том, что Александр вообще начнет войну с Францией? Пока он выдерживал нейтралитет.

— Вы думаете, Лондон просто так ввязался и ценой практически полной потери своего броненосного флота добился потопления сводной французской эскадры? Великобритания пошла на такой риск исключительно по одной причине — они боятся, что в войну вмешается Александр и захватит наш флот в качестве трофея. Ее очень сильно напугали русские канонерские лодки. Настолько, что в столь тяжелый для себя час Великобритания вступила в войну с непредсказуемым эффектом. Ведь это только броненосцы французского флота на дне, а фрегаты и корветы вполне на плаву и сейчас топят британские транспорты, идущие в Индию. Война продолжается. Им их поймать нужно.

— И все-таки, дорогой Патрис, вы сгущаете краски. Сколько Александр сможет перебросить войск для действий против нас? Как быстро? Боюсь, что Пруссия, которая уже сейчас дышит на ладан, с теми серьезными проблемами в экономике, что у нее образовались, затягивание войны может просто не пережить.

— Я думаю, что Александр вступит в войну довольно скоро и небольшими силами, причем на Итальянском фронте, где у нас у самих мало войск. Все-таки итальянцы не пруссаки. Даже одного корпуса русских хватит для того, чтобы на узком участке прорвать оборону и дестабилизировать фронт.

— Так ведь резерв на что?

— А он поможет? Резерв стоит под Лионом и Валансом. А русские могут начать наступать под Монако на Марсель. Да скорее всего там и начнут, это единственное относительно удобное направление для стремительного наступления. В этот прорыв итальянцы введут, безусловно, все свои свободные силы и начнут охватывать наши войска, наступая по дуге на Гренобль. И не стоит сильно рассчитывать на резерв, который состоит из необученных ополченцев. Они даже вооружены в основном старыми дульнозарядными винтовками. Да, возможно, чудом получится стабилизировать фронт по реке Рона и ее притокам, но надолго ли?

— Вы считаете, что наши войска на итальянском фронте будут быстро разгромлены после прибытия русских?

— Да. Парижский резерв на широких просторах Франции не сможет, скорее всего, разгромить превосходящие итальянские силы. Даже задержать. При этом я практически убежден, что Наполеон начнет отвод наших войск к Парижу после провала на юге. То есть мы вылезем из своих траншей и начнем отступать под давлением пруссаков, неся ежедневно серьезные потери.

— Они нас запрут в Париже и…

— Именно. Разгром будет полный. О чем нам Мольтке и твердил. Правда, вся слава будет опять присвоена этими русскими, а Пруссия остается ни с чем. Именно по этой причине он предлагал заключить мир сразу после того, как русские вступят в войну, что позволит выдвинуть на них всю мощь нашего северного фронта. Против десятикратного превосходства в живой силе Александру не выстоять. Да и итальянцам тоже.

— А Мольтке не обманет нас? Ведь как только мы снимемся со своих позиций…

— Не знаю. Пруссии это не выгодно, — развел руками Мак-Магон.

— Почему? Мы снялись с оборонительных позиций, двинулись маршевыми колоннами на юг, и тут он атакует нас, заставая врасплох. Разве нет? Берлину нужна слава победителя, а не половинчатый мир, который все будут воспринимать не как символ силы, а как символ хитрости. Никто не признает за Пруссией статуса Империи. Я думаю, они попытаются опередить Александра в стремлении взять Париж и только, а потому пойдут на любые ухищрения.

— Да, возможно, вы правы, — Мак-Магон задумался. — И что вы предлагаете?

— Ничего. Если все так, как вы говорите, то у нас нет шанса даже достойно выйти из этой войны. Нас разобьют. Поэтому предлагаю изложить наши размышления на бумаге и послать их в Генеральный штаб, дабы они начали укрепление столицы. Лишние редуты, люнеты и прочие гостинцы будут очень кстати, как и серьезные запасы продовольствия. Нужно уничтожить как можно больше противников на подступах к Парижу. А если повезет, то заключить мир, избежав его падения.

— Вы думаете, Наполеон с его амбициями примет этот план?

— Нам остается только уповать на волю Господа, чтобы он озарил нашего Императора хотя бы каплей разума.

— Вы говорите опасные вещи, Франсуа.

— А вы разве нет? Предложение заключить перемирие с Пруссией за спиной Императора — это разве нормальное предложение офицера? Мы оба с вами поставлены в неудобное положение. Да что мы! Вся Франция сейчас в нем находится из-за амбиций этого клоуна! И дай бог, чтобы она вообще сохранила целостность после всех тех испытаний, что ее ждут. Впрочем, не будем терять время, извольте, у меня в карете хватит мест для нас обоих. По пути до моего штаба как раз будет время обсудить меры, потребные для укрепления обороны столицы. Возможно, даже стоит перевести туда часть войск с нашего фронта заранее и не отступать, а держать пруссаков тут. Я считаю, что вполне допустимо ослабить линейную оборону, так как Берлин истощен войной и вряд ли в ближайшее время предпримет новое наступление. Да и когда эти пивные кружки прорывали хотя бы первую линию траншей?

— Что же, почему нет? По крайней мере, это все, что мы сейчас можем сделать.

Прапорщик Синицын не спеша шел по улицам еще недавно пышного города.

— Да. Дела, — задумчиво он произнес, рассматривая закопченные сажей кирпичные стены домов.

— Что, Никифор Степанович, не радует Царьград? — решил немного съязвить капрал Ильин.

— Какой это к черту Царьград? Одни руины и гниющие трупы повсюду.

— Это да… — сокрушенно покачал головой капрал. — Мы их били. Это понятно. Но друг дружку-то они зачем так немилосердно резали? Эко у них тут должно было получиться осиное гнездо, если только дали волю, так и сосед на соседа с ножом пошел, не жалея ни женщин, ни детей, ни стариков.

— И не говори, — покачал головой Синицын.

— Погоди-ка, — насторожился Ильин.