Михаил Ланцов - Весь цикл «Десантник на престоле». Шесть книг

Затем была представлена старшая сестра Пп-4-72, потяжелевшая на пятьсот килограммов и сильно уменьшившая в углах горизонтальной наводки. Главной отличительной особенностью новой Пд-4-72 стал ствол длиной в двадцать пять калибров. Для зимы 1871–1872 годов этот показатель казался чем-то потрясающим и недостижимым. По крайней мере, практически вся принимающая стрельбы делегация была потрясена до глубины души этим успехом отечественного артиллерийского дела. Далее были произведены стрельбы из опытной горной версии орудия Пг-4-72. Максимально облегченная, без противопульного жита, разбирающаяся на несколько частей, пригодных для вьючной перевозки, в плане стрельбы горная пушка не произвела особенного впечатления после Пд-4-72, но оно и не нужно было. Главное, что подобное орудие теперь могло сопровождать русские войска даже в самых сложных условиях театра военных действий.

Потом делегация во главе с Александром изучала корпусную пушку Пк-5-72 «Орхидея» калибром в пять дюймов и длиной нарезной части в двадцать калибров, а также ее морскую версию, отличавшуюся только лафетом, — Пм-5-72 «Фиалка 2». Дальше пошли восьмидюймовые корпусные гаубицы «Гиацинт» и одиннадцатидюймовые сверхтяжелые гаубицы главного резерва «Незабудка». Кроме того, после стрельбы делегация посетила специально оборудованный зал, где Николай Владимирович рассказал о перспективных проектах, которые на данный момент только разрабатываются. Например, новейших морских пушках калибром и восемь и одиннадцать имперских дюймов и минометах.

Нужно отметить, что Император после второго дня стрельб чуть не оглох, так как выстрелы из орудий, да еще столь многочисленные, были уж больно громкими и тяжело переносились его не привыкшим к таким встряскам организмом. Даже на расстоянии, так как во время демонстраций вся делегация удалялась в специально оборудованный наблюдательный пункт, дабы уберечься от какого-либо недоразумения.

— Ваше Императорское Величество, — обратился к Александру Путилов, входивший в августейшую делегацию, когда они остались наедине. — Вы хотите Александру Павловичу тоже все рассказать?

— Нет. Не думаю. Если он придет к тому же выводу, что и вы, то варианта у меня не останется. А так — меньше знает, крепче спит. Тем более что он все это затеял исключительно для того, чтобы стать, как и вы, наркомом. Желание оправданное. Не вижу смысла ему препятствовать.

— Тогда, я думаю, нам нужно создавать наркоматы по всем направлениям разработок.

— Ну, не так уж и по всем. Но ключевые отрасли, безусловно, нужно упорядочивать и систематизировать. Думаю, что до конца января все и оформим. Вы сможете оказать мне услугу и помочь подобрать людей для руководства будущими наркоматами?

— Конечно, Ваше Императорское Величество, но вы не говорите, для каких именно наркоматов.

— Я с огромным интересом выслушаю ваши предложения по этому вопросу. Вы же не откажете мне в этой любезности?

— У меня есть неделя?

— Да. Даже две. Я особенно вас не тороплю.

— Итак, товарищи, — начал итоговое рабочее собрание Император. — Я собрал вас здесь для того, чтобы обобщить двухдневные опытные стрельбы и смотры разработок в области отечественного оружейного дела. — Все присутствующие напряглись, внимательно вслушиваясь в каждое слово Александра. — Само по себе оружие не имеет никакой особенной ценности, потому как им управляет человек. А учитывая, что времена былинных богатырей давно и безвозвратно прошли, то можно и нужно говорить о том, как группы людей будут управляться с оружием, каким бы совершенным оно ни было. Александр Павлович, — обратился Император к Горлову, — что вы можете сказать о ходе боев в двух минувших военных кампаниях?

— То, что так отстаиваемая вами концепция мощного стрелкового и артиллерийского огня полностью себя оправдала.

— Попробуйте развить эту мысль.

— Хм. Даже не знаю, — замялся Горлов.

— Позаимствуют ли русскую практику ведения боя наши заклятые друзья?

— Безусловно.

— Как это отразится на характере боевых столкновений?

— А мы собираемся воевать с кем-то в Европе? — удивился Горлов.

— А вы думаете, англичане нам простят тот переполох, что мы устроили? Да и не только они. Сейчас международная обстановка напоминает начало девятнадцатого века, когда вся Европа дрожала от одной мысли, что к ним в гости придут французы, что привело к созданию целой череды международных коалиций.

— Вы считаете, что европейцы собьются в один клубок, отринув противоречия, дабы сразиться с нами, только лишь из одного страха? — аккуратно уточнил Маиевский.

— Именно так. Не все, но большая их часть. Кое-кто попробует торговаться, будучи неуверенным в том, какая именно из сторон выиграет.

— И мы должны готовиться к большой войне… — грустно сказал Горлов.

— Совершенно верно, Александр Павлович. Я убежден в том, что «Поход на Восток» будет достаточно мощным. Европа в панике. Она чувствует себя мышью, которая забилась в угол. И это неудивительно. — Александр взял паузу. — Несколько столетий этот клочок земли господствовал в мире, но сейчас ситуация изменилась. Последние пять войн, произошедших в соприкосновении с европейской цивилизацией, перевернули Старый Свет с головы на ноги. Но главное — Россия. Мы очень сильно укрепили свои позиции. Настолько, что даже Великобритания один на один с нами бороться не решится. Представьте себе, каково этим карликовым государствам осознавать ту мощь, что может на них обрушиться с востока? Война будет. Большая и страшная война, в которой европейская цивилизация попытается реализовать свой последний шанс на реванш, а потому биться будет не на жизнь, а на смерть.

— И вы предлагаете нам продумать тактику противодействия схемами, уже отработанными нами? — хитро улыбнулся Путилов.

— Вы совершенно правы, Николай Иванович, — также хитро улыбнулся Император. — Итак, Александр Павлович, каковы будут ваши соображения?

Беседа вышла долгая.

Итогом долгих рассуждений стало решение разрабатывать новые армейские штаты, а также оружие под них, дабы оставаться на шаг, а то и на два впереди своих европейских оппонентов.

После долгих дебатов было решено сделать основным оружием доработанную версию магазинного карабина, что так хорошо проявил себя на стрельбах, только под патрон калибром три с половиной линии, а не четыре. Сторонников более тяжелого и мощного решения можно было понять, так как единый патрон для пулеметов и винтовок позволял упростить логистику. Оно, конечно, да. Разумно было бы унифицировать боеприпасы. Даже несмотря на то, что практические ниши у винтовочного и пулеметного патрона серьезно отличаются. Однако воспоминания Александра о том, как обстояли дела в реальности в тех же мировых войнах, говорили, что определенный ассортимент боеприпасов все равно нужно будет возить. Одним видом патронов больше, одним меньше — не принципиально. Ведь только кроме трофейного оружия в частях, ведущих боевые действия, всегда имеется сущее «разнотравье» «стволов», которые необходимо обслуживать. Впрочем, этого «опыта» в качестве неоспоримого аргумента в руках у сторонников разделения калибров не было, и спор шел сплошным, непрекращающимся потоком.