Игорь Валериев - Ермак. Телохранитель

Из зеркала на меня смотрел подтянутый, стройный, с широкими плечами офицер, со строгим, даже несколько угрюмым выражением лица. "Кого-то вы мне батенька напоминаете, — я более внимательно всмотрелся в своё теперь лицо. — Точно, вспомнил. Если молодому Гойко Митич приклеить усы, которые я отпустил за полгода, и постричь, то получится моя копия, или я копия Виннету — сына Инчу-Чуна или Чингачгука Большого Змея. Только такой рельефной мускулатуры нет. Поменьше мышца, поменьше". Поправив ремень плечевой портупеи, к которой уже прикрепил свою родовую шашку с офицерским темляком, я улыбнулся своему отражению, получив улыбку в ответ.

— Я смотрю, вам понравилась, Ваше благородие, моя работа, — обратился ко мне портной. — Вы знаете, почти все хвалят работу Александра Ивановича Бермана. Мой прапрадед носил фамилию Хаят, то есть портной. Наша семья долго жила в Европе. Но по приезду из Германии в Россию мой отец получил паспорт на фамилию Берман. Почему? Так я вам не скажу. Отец не был похож на медведя.

Я не вслушивался в болтовню портного, который продолжал вещать о начале жизни в России, как им пришлось стать выкрестами. Думал о том, что в таком виде, действительно не стыдно предстать перед императором.

— Сколько я вам должен, уважаемый? — прервал я поток красноречия портного.

— Только для вас, триста рублей, — ответил Александр Иванович и, судя по внешнему виду, приготовился торговаться.

— Замечательно, — зайдя за ширму, где я переодевался, достал из кармана деньги и, отсчитав необходимую сумму, передал их Берману. После этого, с помощью портного разместили на новом мундире медали и, попросив отправить на номер гостиницы моё "старое" обмундирование, вышел на улицу. Надо обмять новый мундир.

Немногочисленные прохожие оглядывались на молодого казачьего офицера, одетого в темно-зеленый мундир со стальными чешуйчатыми эполетами, на которых золотом горели две звездочки с литерой "А." и двумя медалями на георгиевской ленте на груди. Но больше всего вызывала удивление черная барашковая папаха с непривычным для столицы длинным мехом. Быстро устав от этого внимания, через квартал от мастерской взял извозчика и поехал в гостиницу. Погуляли, однако!

На следующий день стоял в приёмной графа Воронцова-Дашкова и ждал приема, которого не случилось, так как генерал от кавалерии вышел из своего кабинета и приказал следовать за собой. Извозчик, поезд до Гатчины, какой-то навороченный экипаж, запряжённый четвёркой лошадей, и вскоре передо мной открылась громада любимой императорской резиденции.

Я стоял по стойке смирно в одном из приёмных залов в бельэтаже Арсенального каре Гатчинского дворца. Напротив меня в трех шагах стоял император Александр III, за которым разместились императрица Мария Фёдоровна и большая группа свитских. До начала оглашения указа, который зачитывал император, князь Барятинский и цесаревич Николай, находящиеся в свите, успели ободряюще мне улыбнуться. Словно сквозь вату в ушах, заглушая бухающие удары сердца, до меня доносились слова самодержца: "Божьей милостью, МЫ Александр Третий, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая. Нашему хорунжему Амурского конного полка Тимофею Аленину. В воздаянии отличного мужества и храбрости, оказанных Вами в делах против неприятеля, утверждая определённую по удостоянию Георгиевской Кавалерской Думы, генерал-губернатора Приамурья, по представленной НАМИ власти, награду за то, что в бою под станицей Черняева… спас ценой собственной крови Государя Наследника… Всемилостивейше пожаловали МЫ вас в пятнадцатый день сентября тысяча восемьсот девяносто второго года Капитулу данным, Кавалером Императорского Военного ордена НАШЕГО Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвертой степени…".

Закончив оглашать указ, император подошёл ко мне и, взяв с подушечки, поданной кем то из свитских с погонами генерал майора Свиты Его Величества, орден прикрепил его мне на мундир, успев шепнуть мне на ухо: "Спасибо тебе за сына, Тимофей".

— Служу Престолу и Отечеству! — на автомате ответил я.

Если сказать, что я находился в полном ступоре и ауте, то это ничего не сказать. Была у меня слабая надежда на орден Владимира четвёртой степени и потомственное дворянство. Были прецеденты. Но чтобы Святого Георгия! Об этом я даже и не мечтал. Для моих девятнадцати лет и происхождения — этот орден был запредельной наградой.

Между тем, император уступил место графу Воронцову-Дашкову, который довёл до всех присутствующих, что мне, как потомственному дворянину волей Его Императорского Величества выделяется пятьсот десятин кабинетных земель в районе реки Зея Амурской области. При этом, в первую часть дворянской родословной книги Санкт-Петербургского губернаторства я буду внесён под фамилией Аленин-Зейский, с гербом и печатью. Не успел я отойти от такой новости, как вперёд вышла императрица и сообщила, что она дарует мне небольшое имение-мызу, недалеко от Гатчины.

"Всё! Сливай воду, туши свет, — подумал я. — Отблагодарили, действительно, по-царски. Высоко взлетел, как бы только падать с такой высоты не пришлось. Разбиться можно".

Церемония закончилась. Царское семейство направилось на выход из зала. Я уже вздохнул с облегчением, но рано радовался. Ко мне подошёл князь Барятинский и огорошил сообщением, что Его Величества ждут меня на приём в узком кругу.

Пройдя за князем несколько коридоров, зашёл за Барятинским в небольшое помещение, в центре которого за столом с чайной посудой разместилось всё царское семейство с детьми, кроме Георгия, и с ними граф Воронцов-Дашков. Увидев данную картину, я снова впал в ступор. В прошлой жизни один раз довелось видеть президента Ельцина, когда он вручал мне звезду Героя России в Георгиевском зале Кремля. Но пообщаться с гарантом Конституции не удалось. На небольшом фуршете, организованном для награждённых, он не присутствовал. А здесь чаепитие с царской семьёй. "Только бы какой-нибудь косяк не упороть, — подумалось мне. — К таким церемониям и в таком кругу я точно не готов. Но будем посмотреть, так кажется, говорят".

— Проходите, Тимофей, садитесь за стол, — усмехаясь в бороду, видя моё замешательство, и указывая на свободный стул, пробасил император.

Я деревянной походкой подошёл к столу и присел на краешек, указанного стула, отмечая про себя, с каким интересом меня рассматривают Ксения, Михаил и маленькая Ольга.

Как будто бы из воздуха материализовалась пара слуг в роскошных ливреях, которые быстро, не пролив и капли, наполнили чашки чаем, а потом также незаметно испарились.

— Расскажите о себе, Тимофей, — с ласковой улыбкой обратилась ко мне императрица.