Игорь Пронин - Ведун. Слово воина: Слово воина. Паутина зла. Заклятие предков [litres с оптимизированной обложкой]

– Не боишься здесь одна ходить? – спросил еще не отошедший от схватки, озиравшийся по сторонам ведун.

– Одна боюсь. Но я же не одна, дядя Олег! – Быстро топоча босыми ножонками, Всеслава безошибочно находила путь в лабиринте совсем крохотных, часто соединяющихся протоками озер.

– Но дорогу-то хорошо знаешь.

– Сюда мужики рыбачить ходят, тут рыбы больше, чем рядом с деревней. Говорят, утки да гуси ее пугают… Воду мутят. А почему рыба уток боится, дядя Олег?

– Не знаю, – вынужден был признать ведун. – Да я вообще много чего не знаю.

– А где ты поршню потерял?

– В лесу… – Олег вдруг вспомнил об отроке, что ушел за секунду до нападения тварей. – Слава, а ты Ратмира не видела?

– Видела, недавно домой пошел. Злился на кого-то! Не на тебя?

– Может, и на меня, – облегченно вздохнул Середин. – Далеко еще?

– Нет, сейчас уже увидишь секретный шалашик. Это я про него Глебу рассказала.

Каждый раз, как Всеслава оборачивалась, Олег снимал руку с эфеса сабли, чтобы не пугать лишний раз ребенка. Озера ему совсем не понравились – уж очень тихие, заросшие, все-таки самое место для русалок. Тропинки вьются вдоль кромки воды, выскочит нечисть какая – не отобьешься. Правда, днем их опасаться вряд ли следовало, да и неповоротливы водные существа на суше. Особенно лоскотухи, с их тюленьими задами и таким же способом передвижения.

Стараниями товарища Ганса-Христиана лоскотух стало принято считать русалками, хотя твари это совершенно разные. Русалки, в коих девицы, утопившиеся из-за несчастной любви, превращаются, по натуре своей мирные, грустные, влюбчивые. Внешне от заурядных женщин почти не отличаются, нередко даже замуж за обычных мужчин выходят. Хотя, говорят, браки такие счастливыми не бывают. А вот полудевки-полурыбы – те девичьим верхом жертву только подманивают. А как зазеваешься – в воду утащат, притопят, чтоб не рыпался, да кровь и высосут. Будешь потом веками по донной тине тварью зеленой ползать да в отместку людей живых за пятки хватать.

– Лоскотух не боишься?

– Не думаем мы о них, – отмахнулась Всеслава. – У нас от Елового леса страху хватает.

– А водяных, анчуток?

– Да что бояться? Мы по одному стараемся не ходить, в воду не лезем, ночью тут не бываем. Вон, смотри! Видишь шалашик?

Если бы Всеслава не показала, Олег мог бы пройти мимо и не заметить шалаша. Низенький, как маленькая, только для сна предназначенная, палатка, крыша заросла травой. Вот показался сам Глеб – раздвинул болотные цветы, помахал рукой.

– Я пойду! – тут же остановилась девочка.

– Куда же ты одна?! Смотри, стемнеет скоро.

– Как куда? Домой, к бабке Луше, надобно помогать ужин готовить. Вон наша деревня-то, гляди! Да не туда, вот туда! На цыпочки встань и увидишь.

Олег повернул голову, вытянул шею и действительно увидел цепочку домов на холме, спускающиеся к озерам огороды. Шалашик от Озерцов отделял бугорок, будто специально набросанный когда-то для маскировки.

– Спрячься! – потребовал Глеб. – Староста увидит, у него же караульные стоят!

– Ну, тогда счастливо тебе до дому добраться, Славушка. – Олег неловко чмокнул девочку в лоб и подсадил на бугор, чтобы малышке не пришлось его огибать вдоль воды.

– Завтра прибегу в горелки играть, дядя Олег! – озорно сообщила Всеслава и исчезла.

– Забирайся с той стороны, – прогудел Глеб. – Тут немного комарики покусывают, но думаю, вытерпишь.

– Уж как-нибудь, – пообещал ведун, позабыв о разутой ноге.

В шалашик он заполз с трудом, места для двух плечистых мужчин оказалось немного. Но печальнее всего, что комары мгновенно обнаружили слабое место в обороне противника и густо облепили босую ступню, которую лежащий в шалаше Олег не мог даже почесать.

– Зачем звал?

– Спасти хотел, – вздохнул Глеб. – Да токмо не пойму: спас али ты сам себя выручил? Где обувку-то потерял?

– Чем спрашивать, лучше бы сапоги мне хорошие сыскал, чтобы с ног не слетали чуть что.

– Сапоги? Знаю я, где много сапог, – протянул Глеб, пожевывая соломинку, и ведун, вспомнив о сундуке, приготовился слушать. – Всеславу я послал тебя искать, потому что больше ни на кого положиться не могу. Она девочка хорошая, а точнее – маленькая пока, глупенькая… Староста на меня зуб точит – за то, что тебя пригласил. Правда, я пригласил больше шуткою да намеком, потому что не верил, что придешь… Да еще старик тот.

– Что – старик?

– Видел я здесь этого старика. То в Овражки ходит, то обратно на тракт. Порой туда – с гостями, а обратно – один. Вот такой старик… Но не о нем речь, а о старосте. Борис серчает на тебя. Думал, что ты как с утра в Еловый лес уйдешь, так уже и не покажешься. Хотел старик уже к обеду новой парой обувки разжиться, пусть и вот такой… Олег, ты мне все-таки расскажи про поршню свою. Шутки шутками, да не до шуток. Мне терять уже совсем нечего.

– Да что ж ты все загадками разговариваешь?! – вскипел Олег, доведенный до неистовства комарами-людоедами. – При чем здесь моя обувь? При чем Борис?

– Расскажи, – повторил Глеб.

– Твари на меня какие-то навалились в лесу, токмо не в Еловом. Недавно совсем, вот и вышло так, что…

– Времени у них не было достаточно, потому тебе и верю. Ладно, пусть так. Обычно-то врут, что в болото забрели или что в нору кротовью они провалились…

– Кто – они?!

– Оборотни. Когда кто-нибудь в Еловом лесу пропадает, то мы уж знаем, что стряслось… – Глеб задумчиво отломил крошку от высунувшегося из-за пазухи у ведуна ломтя, забросил в рот. – На службу их к себе умрун призывает. Ладно бы еще, ежели совсем, вот как Всеславину мать. А некоторые возвращаются в одном сапоге.

– Как это? – О таком Олег еще не слыхал.

– А вот как ты, – хмыкнул Глеб. – Я испугался, когда увидел… Но для этого время нужно, обряд какой-то есть. Каждый раз, как умрун нового слугу находит, волки воют. Выли и сегодня, да коротко, не так. Так что я тебе верю. В обуви какая-то сила, Олег, чары. Староста наш, Борис, после того как волки свое отвоют, в Еловый лес идет с сыновьями. А приносит – обувь того, кто пропал. Это значит: человек уже не появится. А вот ежели приходит мужик или баба с одной босой ногой, то, значит, чародей ему еще позволил среди людей погулять. Но все равно – он уже оборотень. Тогда и староста в лес не идет. Смекай.

– Что смекать?! Ты рассказывай! Откуда знаешь, что это оборотни?

– Потому что видел, как они в волков обращаются. Хотя и не до конца… У Бориса над ними власти нет. А вот те, чьи сапоги он из лесу принес, те в деревне уж не появляются, – терпеливо продолжил Глеб, которому, казалось, все было ясно. – Навсегда с умруном остаются.

– Так… – Олег взъерошил изрядно отросшие волосы. – Давай-ка по порядку. Если ушел, пропал, а староста сапоги принес – это я понял. А ежели человек полуразутый пришел, то все знают, что он оборотень, заколдован – а что дальше-то? Как от них избавляетесь?