Андрей Земляной - Сын Сталина: Рокировка. Сын Сталина. Джокер Сталина [сборник litres с оптимизированной обложкой]

Брак-Папа подошел к Чкалову и хлопнул его по плечу. На груди итальянца неброско сверкнул новенький орден Красного Знамени – за десять побед в германском небе. Тщательно подбирая слова, майор Росса Аэронаутика медленно заговорил:

– Товарищи… они тебя неправильно… понимать, Валери. Они… решать, что ты… рассказать им про… конкуренция. Они не понимать… конкуренция – не надо…Совсем.

– Франческо прав! – Чкалов резко взмахнул рукой, призывая к тишине. – Это – не конкурс! Хватит с нас ваших турниров-соревнований и подковёрных интриг! Нам на этих самолётах летать, и выбирать из десяти образцов наименее плохой мы больше не хотим!

Он перевел дух и продолжил:

– Решением Советов Народных Комиссаров СССР, ИССР и Германской советской республики меня, товарища Брак-Папу и товарища Удета назначили кураторами военной авиационной промышленности от правительств наших стран. И мы доводим до вас решение министерских и комиссарских комиссий. Отныне создаются два объединенных КБ истребителей, три – бомбардировщиков и штурмовиков, одно – разведчиков и два – морских самолётов. И ещё одно КБ – двигателей. Сейчас вам будет предоставлена возможность решить: кто в каком бюро будет трудиться.

Фон Удет демонстративно поднял свои наградные золотые часы с автографом Сталина, обвёл присутствующих тяжёлым взглядом и негромко произнес:

– Одна половина часа. Решать. Потом… – и он многозначительно замолчал.

Половина присутствующих зябко поежилась, вторая – облилась жарким потом. «Потом…» могло означать все что угодно: от свинцовых рудников Римини до гарроты в тайных застенках Organizzazione di Vigilanza e Repressione dell’Anticommunismo [239] «Организация выявления и подавления антикоммунизма» ( итал .) – наследник организации политического сыска в Италии при фашистах и короле. Муссолини, не особо заморачиваясь, просто поменял наименование цели. , и от золотых приисков ледяного Магадана до пули в затылок в подвалах Лубянки…

Валерий Чкалов уловил настроение собравшихся и счел необходимым успокоить:

– Через полчаса, товарищи, тех, кто не определится, распределим по КБ в приказном порядке.

Этого не хотелось никому, и разделение по группам пошло намного быстрее. Уже через четверть часа Бартини, Болховитинов, Ермолаев, прибрав к себе Челестино Розателли, сообщили о создании объединенного конструкторского бюро скоростных средних бомбардировщиков. Ещё через пять минут вокруг солидного Туполева собрались Мясищев, Архангельский, Петляков и, к удивлению многих, Яковлев с Томашевичем, образовав КБ стратегической авиации. Сухой, переговорив о чем-то с Поликарповым и Туполевым, вместе с Илюшиным ушел к Джованни Пенья и Алессандро Маркетти. Так образовалось объединенное интернациональное конструкторское бюро легких бомбардировщиков и самолётов поля боя. Неман и Четверухин соединились с Джузеппе Панцери и Антонио Парано в КБ разведчиков, Григорович вытянул на себя морскую авиацию, а Поликарпов, Микоян, Гуревич, Мессершмитт, Пашинин, Лавочкин и Джузеппе Габриелли – оба истребительных КБ.

По окончании разделения Чкалов добавил, что наработки по непрофильным самолётам следует отдать тем, кто станет этим заниматься. Это вызвало легкое недовольство, но тут от стола президиума поднялся человек в штатском.

– Меня зовут Берия Лаврентий Павлович, – сообщил он мягким, но звучным голосом. – С сегодняшнего дня я и мои коллеги – товарищи Мюллер и Бентано – назначены координаторами по деятельности органов безопасности Советского Союза, Италии и Германии. По всем вопросам, товарищи, прошу без стеснения к нам. Если вы сочтёте, что товарищи Чкалов, Брак-Папа или товарищ Удет ошибаются или недопонимают – прошу. Попробуем разобраться вместе.

К декабрю, невзирая на активное сопротивление промышленности, часть новинок уже удалось внедрить в производство, и мины направленного взрыва уже поступили на вооружение диверсионных подразделений. Хуже было с радиосвязью, и хотя специалисты Радиоинститута вместе с «Сименс-Хальске» строили в Казани новый завод для выпуска радиокомпонентов и оборудования связи, до приличных радиостанций было всё ещё далеко. Имевшиеся в войсках образцы, по мнению Александра, внешним видом и параметрами скорее напоминали пыточные приспособления. При солидном весе они обеспечивали весьма посредственную связь на очень небольших расстояниях. И если для техники это не имело большого значения, то для пехоты – превращалось в проблему. Таскать под огнём тяжёлый ненадёжный агрегат с высокой, почти два метра антенной, привлекая внимание вражеских снайперов – сомнительное удовольствие.

Радиоинститут по привычке несколько раз пытался рапортовать об успехах, но в ответ получал из ЦК указание на то, что параметры, заложенные в техзадании, не достигнуты.

Лучше всего дела продвигались у Клейменова и Королёва, которые после животворящего пинка смогли довести РС82 и РС132 до стадии испытаний и создали вполне пристойную систему залпового огня. Сам Сергей Павлович планировал к маю следующего года передать снаряды на войсковые испытания, а в его КБ продолжали долбить гранит под названием «управляемая ракета».

Александр посмотрел в окно машины, где за стеклом проплывали тоскливые зимние пейзажи, и снова уткнулся в свою тетрадку. Его личный охранник – Михаил Елистратов, комсомолец с Рязанщины, сидел рядом и уже клевал носом, убаюканный ровным гудением мотора «бьюика» и покачиванием на мощных рессорах.

Перевернув страницу, Саша снова задумался. Непонятно, что делать с проектом КБМ – колёсной боевой машины, над которой билось КБ завода «Красный Путиловец» и специалисты компании «Даймлер-Бенц». Первоначальные успехи сменились застоем, и сейчас они вместе с немецкими инженерами изобретали систему рулевого управления для двух приводных осей, а помочь им было совершенно нечем. Выпускаемые заводом шарниры равных угловых скоростей не выдерживали нагрузки тяжёлой машины и рассыпались после нескольких десятков часов пробега. Оставалось надеяться на русско-германскую изобретательность и новые сплавы, выпуск которых налаживали на Сталинском металлургическом заводе.

Лучше всего обстояло дело в нефтехимической промышленности, и то только потому, что там присутствовал могучий ускоритель любых процессов – академик Губкин.

А ещё Александру удалось добиться передачи устаревших танков для переделки в сельхозтехнику. С них снимали вооружение, срезали верхнюю броню, ставили кабину и в таком виде направляли в МТС по всей стране, что уже весной должно было сказаться на темпе полевых работ.

Но в целом у Саши было ощущение, что он бьётся в глухую стену. Засиживаясь допоздна в своём кабинете, он пытался отжать из своей памяти что-то такое, что ускорит процесс, но ничего кроме систем автоматического проектирования, до которых было сто вёрст и все лесом, в голову не приходило.