Владимир Голубев - 1894. Трилогия [СИ]

Швейцарский нож удалось продать в том же магазине, где взяли браслет с рубинами, и его стоимость оказалась лишь чуть меньше. Золотая цепь Бузова пошла на вес, и принесла почти сто рублей, по рублю за грамм золота.

Меблированные комнаты показались «Елене Акимовне» слишком убогими. Она осмотрела стены и мебель в поисках следов от клопов, и была удивлена их отсутствием.

— На что мы будем жить, когда продадим все драгоценности? — спросил Валера у друзей, расположившись в комнате.

— Я попробую устроиться на завод инженером. Знаний нужных у меня маловато, конечно. Могу механиком пойти, я люблю работать руками. С документами будут трудности…, - не слишком уверенно ответил Николай.

— Ты тоже мог бы в депо устроиться, два года на железнодорожника отучился, что-то в голове осталось. Или нет? — ехидно посмотрел на Бузова Клячкин.

— Ты, Серега, сравнил?! Паровозы и тепловозы, большая разница! Я чертежником смогу устроиться. Точно! У меня талант! — обрадовался Бузов.

— У меня, то, что в академии учили, тоже всё выветрилось из головы, зато по буровым установкам я любого заткну за пояс. Любого из вас, — уточнил Клячкин.

— Не хвастай, «торгаш»! — засмеялся Гусев.

— Твои таланты убивать людей, Володенька, здесь никого не прокормят. В бандиты ты, надеюсь, не пойдешь?

— Я старлей, по местным понятиям, штабс-капитан, — обиделся Гусев.

— Я на гитаре хорошо играю, и бабы любят, как я пою, — влез в перепалку Валерка.

— Помолчи, чертежник, — приказал Сергей.

— А вы, «Елена Акимовна», могли бы пойти в гувернантки. Ваш английский безупречен, — решил увести разговор в сторону Николай.

— Еще немецкий и французский. Последний чуть хуже. Вообще-то, я десять лет занималась техническими переводами на «Гидроприборе», пока не устроилась на нынешнее хлебное место, — похвасталась она, и неожиданно закончила, — не хочу прислугой!

— Приоритет номер один — возвращение домой, завтра договариваемся с дворником, после чего, каждое утро встаем затемно и идем на променад в подворотню! — вернулся к главному вопросу Сергей.

— Принято! — глаза у Елены Акимовны заблестели, по щеке скатилась слеза.

— Завтра мы все начинаем искать работу. Я и Николай инженерами, Валерка чертежником, Володя…, не знаю, надо думать. А вы арендуете дачу, шесть соток земли, я видел у вас семена. Любите покопаться на грядках? — Клячкин опять начал командовать.

— А это идея. Только кто мне эти шесть соток вскопает? Муж мой остался в будущем.

— Что-то руками делать умеете? Шить, вязать, играть на пианино, рисовать рекламу?

— Точно! Я полгода подрабатывала написанием рекламных листовок!

Высокий красавец Бузов пришелся по вкусу «бабке Лене», которая затащила его в постель в первую же ночь.

— Тут бродит масса венерических заболеваний. Лечить, понятно, никто не может толком, вот и мрут все, как мухи. Даже Ленин умер от сифилиса!!! — била она в самое больное Валеркино место, его запаса антибиотиков хватило бы на пару-тройку раз, не больше.

— Хватит врать, Ленина отравленной пулей убило, — слабо сопротивлялся Бузов, не возражая против уже расстегнутых Еленой штанов.

Для Клячкина, Ершова и Гусева Елена Акимовна на следующий день озвучила «совместное» решение: своё и Валеркино золото она приватизировала.

— Достаточно того, что двести, из трехсот рублей общественных денег наши.

— Я вложу в общий фонд сто рублей, и Володя…, - Клячкин вопросительно посмотрел на Гусева, тот кивнул, — тоже внесет сотню. Дай нам полгода. Мне не хотелось бы продавать часы, а лишних побрякушек у меня нет.

— Хорошо. Только не сто, а сто пять рублей! — торжествующе улыбнулась Елена.

— Уважаемая Елена Акимовна, я готов обменять зажим для галстука на ваш «Макарыч». Он стоит в десять раз больше вашего травматика, — неожиданно предложил Николай.

— Я видела твой зажим, камешек совсем маленький, меньше карата. Три тысячи долларов отдал?

— Три с половиной. Подарок матери. Мне месяц назад четвертной стукнул!

— На жалость не дави! Отдай свои Girard-Perregaux, они, конечно, дороже зажима раза в два…

— Нет, всего в полтора. Часы — подарок отчима, но, крайне нужная здесь вещица…

— Зато известная часовщикам марка. «Фронтовые, для германского военно-морского флота»? Хорошая легенда?

— По рукам! — решился после долгого размышления Николай.

Прагматичная Елена ушла за травматиком, только после этого Клячкин решился задать вопрос Ершову.

— Ты же собирался «изобретать» двигатели внутреннего сгорания. Зачем такие траты на Макарыч?

— Володька займется оружием. Инженер из него аховый, но опыт «эксплуатации» огромный. Думаю, дело пойдет, — ответил Николай и вопросительно посмотрел на Гусева.

Тот обрадовано закивал.

— Ты снимай, Володенька, снимай свою японскую дешевку. Мне, как инженеру, стыдно без часов, тебе, рядовому мастеру, дозволительно, — притушил его радость Николай.

— А мне ты что-то придумал, «командир»? — спросил Ершова Клячкин.

— Ничего. Ракетчик из тебя такой же, как из Валерки железнодорожник. Буровые установки продавать здесь некому, и их никто не производит.

— Предлагаешь мне сидеть у вас на шее?! Нет! В то время, пока ты и Володька будете воровать изобретения, я буду воровать музыку и книги, — обиделся Клячкин.

— Кто там воровать собрался музыку? — в комнату вошел Валерка, — Сережа, ты, наверно, меня будешь просить записать? Сам не сумеешь.

— Твоя «подружка», Бузов, вносит в наш сплоченный коллектив раздрай!!! — зло посмотрел на Валерку Николай.

— Нет!!! — Валерка протянул Коле часы и травматик, — забыли про недоразумение?

— Забили! — обрадовался Коля, — но, извини, договор дороже денег. Мне приятно, что ты хочешь вернуть часы, но я их обратно не возьму. Елена вправе получить компенсацию, у женщин большие запросы.

— Мужики! Воровать — это пошло, детство какое-то. Предлагаю грабить. Я кучу книг прочитал о путешествиях в прошлое, попаданцы всегда начинают сколачивать капитал грабежом. Уже потом они делают деньги на скрепках и автоматических винтовках, но сначала — грабеж. Все любят изобретать бездымный порох и никелированную…

— Кровать! — оборвал его Сергей, — только Коля знает всю специфику своей профессии, мы, увы, дилетанты в автоматических винтовках, бездымном порохе и гальванике.

— Нет! Я тоже зависим от смежников, фактически, состав материалов и технологии изготовления для меня темный лес, я тот же дилетант. Рабочий двигатель, с удобоваримой наработкой на отказ, мы увидим только через два-три года, — «успокоил» друзей Николай.

— Но вчера ты говорил мне о парогазовой торпеде и модернизации прибора Обри? За такую торпеду мы сможем просить гораздо больше тех пяти тысяч рублей, что адмиралтейство платит за нынешнюю торпеду Уайтхеда, — напомнил Николаю въедливый Клячкин.