Константин Буланов - Балтийские кондотьеры [litres]

– Имеются. Но пока я не удостоверюсь, что действительно попал в прошлое, озвучивать их не стану, чтобы впоследствии не считать себя идиотом. А сейчас предлагаю вам сойти на берег вслед за остальными и позаботиться о своем здоровье. Все же, в отличие от вас, я уже переоделся в сухое, и мои шансы заработать простуду куда как меньше ваших.

– Ваша правда, Иван Иванович, – согласно кивнул Иениш. – Вон, тот же капитан 2-го ранга Траубе, что должен был заменить меня в этом выходе, слег с сильнейшей простудой, и хорошо, если не дойдет до воспаления легких.

– Да уж, последнее – верный смертный приговор, – поежился Протопопов и шмыгнул носом. – Было бы глупо спастись с гибнущего корабля и умереть дома в кровати от простуды. Не такая смерть должна быть у офицера военно-морского флота.

– Ничего страшного, – отмахнулся Иван и, сходив в рубку, вернулся с ярко-красной сумкой аварийной судовой аптечки. – У меня тут и горчичники, и капли для носа, и бисептол имеются. Если в деревне лекарств не найдется, у меня все равно на всех хватит. Будем бороться с вирусами на ранней стадии заболевания, чтобы не доводить до тяжелых случаев. Идемте, господа. Как говорится, раньше сядем – раньше выйдем.

– Ну и шуточки у вас, Иван Иванович, – покачал головой Иениш, внутренне содрогнувшись, поскольку за потерю корабля и гибель большей части экипажа он вполне мог оказаться если не за решеткой, то в Сибири, да еще и с неподъемным долгом на шее за утерю вверенного ему имущества – редкие прецеденты на флоте имели место быть.

Деревенька оказалась совсем небольшой – полтора десятка весьма старых, но содержащихся в приличном состоянии домов образовывали единственную улицу. Командовавший размещением моряков лейтенант Бурхановский встретил начальство на подходе, выскочив из крайнего дома. Он уже успел сменить свою промокшую насквозь форму на застиранную, но сухую и теплую деревенскую одежду, отчего испытывал явный дискомфорт. Особенно давая рапорт в подобном виде.

– Господин капитан 2-го ранга, все спасшиеся распределены по двое на каждый дом. В настоящее время местные бабы пробуют их врачевать всем, что имеется, а мужики затапливают бани. Данный дом отведен вам и господину старшему офицеру, – лейтенант указал на дом старосты и, неожиданно даже для самого себя чихнув, продолжил доклад: – Всего спасшихся двадцать восемь душ, включая вас. Вот список.

– Благодарю, Григорий Васильевич. А теперь приказываю вам идти отдыхать и лечиться. Наш спаситель, господин Иванов, выявил желание помочь и с врачеванием, поскольку имеет в наличии необходимые средства, и начнет он, пожалуй, с вас.

Вид деревни и местных жителей с первого взгляда сильно поколебал уверенность Ивана в том, что он все же находится в своем времени. Домотканая одежда старых фасонов, отсутствие следов электричества, телевидения или хотя бы радио. Даже привычного вездесущего мелкого мусора и того нигде не было! Ни бычка от сигарет, ни смятой пивной банки – вообще ничего. Да и убранство первого же посещенного им дома никак не соответствовало двадцать первому веку, а вот девятнадцатому вполне.

Тяжело вздохнув и чертыхнувшись про себя, он решил временно откинуть всякие мысли и принялся за оказание медицинской помощи. Помимо лейтенанта Бурхановского в доме оказался помощник старшего инженера-механика Лев, до последнего пытавшийся выжать из машины погибшего броненосца максимально возможную мощность. Вообще, то, что он сумел выбраться из самых низов «Русалки», было из разряда фантастики, но тем не менее он уцелел. Однако долгое нахождение в холодной воде после жара машинного отделения не замедлило сказаться на здоровье, и сейчас, укутанный сразу в несколько одеял, он заходился в сухом кашле. Впрочем, примерно в таком же состоянии оказались практически все моряки, за исключением пары особо сильных организмов, подкрепленных уже в деревне крепким самогоном.

Следующие три часа слились для Ивана в сплошной конвейер: померить температуру, наложить пару горчичников, предотвратить попытки их сорвать, закапать в хлюпающий нос капли и скормить таблетку бисептола. Некоторым, помимо стандартного набора, доставался разведенный в воде колдрекс или облегчающие откашливание средства.

День уже шел к закату, когда изрядно уставший Иван опустился на лавку перед тарелкой с исходящей паром наваристой ухой. Забыв обо всем на свете, он на пять минут погрузился в мир грез, пока тарелка не показала дно, а деревянная ложка не оказалась вылизана до блеска. Сытный суп не только заткнул ворчавший уже пару часов желудок, но и растекся приятным теплом по всему телу. Тут же захотелось прилечь куда-нибудь на часик-другой, но у судьбы в лице двух офицеров Российского Императорского флота имелись совсем иные планы на выжатого морально и физически времяпроходимца.

– Иван Иванович, не уделите нам с Николаем Николаевичем еще толику вашего внимания? – обратился Иениш к начавшему клевать носом спасителю.

– Конечно, – тут же вскинулся Иван и растер лицо ладонями, чтобы прогнать сонливость. – Только не здесь. Сами понимаете, господа.

– Несомненно, Иван Иванович. Может, пройдем в баньку? Мы с Николаем Николаевичем уже успели оценить ее прелесть. Да и вам не мешало бы погреться. Все же вы тоже успели почувствовать на себе холод балтийских вод, и лишь смена белья вряд ли может полностью уберечь от простуды. Хотя ваши волшебные таблетки и порошки буквально вдохнули в меня новую жизнь! Давно я себя столь легко не чувствовал.

– Банька – это хорошо! – тут же согласился Иван. – Только мне надо наведаться в катер за сменой белья и полотенцем. Заодно и аптечку в нем оставлю, чтобы под ногами не мешалась.

Взбодрившись пробежкой в холодной воде до катера и обратно, Иван буквально пулей влетел в небольшую, потемневшую от времени баньку и со стоном наслаждения растянулся на лежаке. Дав Ивану минут пять просто погреться, офицеры проследовали в парилку за ним.

– Вас веничком попарить, Иван Иванович?

– Если вам не трудно, Николай Николаевич.

– Ни в коей мере, – достав из бадьи замоченные веники, Протопопов стряхнул с них лишнюю воду на каменку, отчего баня мгновенно заполнилась приятно покусывающим паром, и принялся потихоньку нагонять тепло к спине и ногам Ивана, захлестывая его вениками от потолка.

– Знаете, господа, – нежась от окутавшего тело тепла, посмотрел на офицеров Иван, – походив по деревне, я готов поверить в тот факт, что на дворе отнюдь не мое время. Слишком многих вещей, ставших привычными даже в самых глухих деревушках моего века, я не смог найти здесь. И это сразу бросается в глаза. Посему я готов принять за данность свое попадание в 1893 год. И, скажу честно, от этого мне становится страшно. Ведь это значит, что я потерял абсолютно все. Родители, родные и друзья, всё знакомое мне осталось где-то там – многие года вперед. Если, конечно, это самое будущее вместе со всем в нем сущим не исчезло в момент моего появления здесь.