Николай Дронт - Начало пути [litres]

Семя, верняк, сразу откажется. Он идейный подводник, собирается поступать в Ленинградское высшее военно-морское училище подводного плавания. Поступит, но залетит в самоволке в какую-то историю. С треском вылетит и отслужит на флоте.

Попик троечник. Пошел в армию и пропал лет на десять. Затем вернулся в поселок и жил здесь до самого цунами. Да и потом остался в районе. Его можно уговорить, но сильно подтянуть придется. Тут может помочь его увлечение Нинкой. Она любого парня замотивирует, если с ним решит пойти в институт.

Жанка в прошлой жизни поехала поступать в Новосиб, больше про нее ничего не слышал. Думаю, ее уболтать на поступление в Москве будет легко. Тем паче вместе в заочной школе при МГУ учимся, будут серьезные преференции при поступлении на мехмат или физфак. Она умненькая, точно поступит.

Лёлька училась во Владике, в медицинском. По слухам, даже стала завотделением акушерства и гинекологии в захудалой сибирской больнице. Замуж не вышла и детей не завела. В Москве медвузов достатком, можно ей аргументировать целесообразность приезда.

Стёпа тоже поступил куда-то в Хабаровске, но потом он потерялся, и я ничего про его дальнейшую жизнь не знаю. А значит, не стоит его звать в компанию.

Вечером, придя на работу, увидел необычно нарядного дядю Витю. Мой свитер он не снял, но под ним была надета новая белая рубашка. Стрелки брюк наглажены до бритвенной остроты. Ботинки… Не повседневные кирзовые сапоги или уличные валенки, а кожаные ботинки! Они так были надраены ваксой, что сияли. На его руке тикали часы «Победа», стекло с которых мы переставили на «Мозер». Сам Калина был подстрижен под полубокс, чисто выбрит и благоухал одеколоном «Шипр». Обалдели все сотрудники, а тётя Даша чуть не получила нервное расстройство, приняв заказ на банкет для наших после работы. Удивилась: «Раньше ничего такого Витя не заказывал». Народ понял, что что-то случилось, но никто даже предположить не мог, что именно.

На банкете мне поставили морсу, а в основном люди пили водочку, даже женщины, которых в нашем коллективе большинство. Виновник торжества провозгласил первый тост за нас всех. Народ принял по единой, и почти сразу было велено налить вторую, с предложением поднять стаканы, чтобы выпить за мои шестнадцать лет, пожелать мне удачи и здоровья. Я начал было возражать, сказал, еще много времени до дня рождения осталось. Однако тостующий возразил: «Я до него не доживу, а поздравить надо!» Народ в оцепенении выпил и стал обдумывать такие слова. Третий тост был: «А вот теперь можете выпить за меня. Все долги я отдал. Последний государство в прошлую зарплату вычло. Друзья, что мне должны были, всё вернули. Врагов пережил. Мать, царствие ей небесное, померла от старости. Братец, чтоб в гробу перевернулся, от пьянки сдох. Другой родни не знаю, и она меня знать не желает. Жаль, Лёху недоучил. Но, что мог, показал, дальше пусть сам дорогу торит. Чего моего у него увидите, знайте – я отдал. Он вроде наследник. У Дашки конверт с деньгами на похороны, помянуть тоже хватит. Незаконченных дел на жизненном пути не осталось. Посему давайте выпьем за упокой моей многогрешной души!» В тот самый момент, когда стаканы были поднесены к губам и в рот полилось хмельное питиё, дядя Витя выхватил из-под полы пиджака наган, вставил дуло в рот и выстрелил.

Последовавшая за тем суматоха затянулась часа на полтора. Пока прибыла вызванная милиция, для успокоения нервов и за упокой народ тишком уговорил спиртное со стола полностью. Пили, конечно, не в столовой, перешли в контору. Милиция сообщила о происшествии в район, оттуда приехали люди. Чай, не лето, но по замёрзшей бухте на вездеходе тоже быстро можно домчаться. Но экспертов мы не дождались, нас опросили, заставили подписать протокол и отправили по домам.

По прошлой жизни не помню этого эпизода. Пусть я был далек от потребкооперации, но такой случай гремел бы по всему району. Дома рассказал про происшедшее, родители в шоке, я тоже, но как-то сразу примирился со случившимся. Про рак я давно знал и морально был готов к смерти Калины. Поговорив, пошёл к себе. Что случилось, то случилось, однако завтра по-любому придётся в школу идти. Вхожу в комнату и чувствую – что-то не то. Не знаю, то ли незнакомый запах, то ли не так отодвинута табуретка, но кто-то в моей комнате был, причем не родители. Кстати, запах одеколона. «Шипр», как у Калины? При осмотре нашел под подушкой кисет. Ну да, что наш замок старому медвежатнику? Пришел, открыл, оставил вещь и ушел.

Я не выдержал, стал смотреть. Кисет военных лет, из грубого полотна, с вышитой надписью: «Воину-защитнику от тружениц тыла. Дойди до Берлина и вернись с Победой!» Внутри лежит бронзовое женское колечко с потускневшей стекляшкой, сломанная зажигалка, сделанная из винтовочной гильзы, три медали – «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и записка: «Лёха! Когда будешь хоронить, положи эти вещи ко мне в гроб. Калина».

Что-то мне грустно стало. Жил работяга, войну прошел, ни с того ни с сего попал под следствие. Пусть его выпустили, не осудив, но жизнь сломали. А ценители воровской романтики могут посмотреть, что осталось от человека. Причем неплохого, несмотря ни на что, человека.

С раннего утра пошли неприятности. Чуть не в шесть часов звонок в дверь. Заходят четверо. Режимник с парторгом из камералки, с ними два мента. Типа комиссия, пришли проверять условия хранения служебного оружия. Ну да, отчиму наган и мосинский карабин выдали, имеют право контролировать. Слава богу, он их в запертом шкафу хранит. Заодно моё оружие посмотрели. Есть у них такое право или нет, выяснять не стал, проще показать. Опять же, начнёшь скандалить, сильнее проверить захотят. А способ найдут, закон что дышло, как повернул, так и вышло. Посмотрели, тоже сочли хранение нормальным. Боеприпасы проверили. Они у нас отдельно лежат и тоже под замком. По итогам проверки составили акт о НАДЛЕЖАЩЕМ хранении оружия.

Пока комиссия тусовалась, я всем кофейку с пенкой покрепче сварил, мама закусочки настрогала. Дядя Володя начатую бутылочку коньячка на стол поставил. Как комиссия ни сопротивлялась, за стол завтракать посадили. Коньяк скушали моментально. На шестерых початая поллитровка – разве много? Зато гости выдохнули и хоть чуток расслабились. Батя холодненькой водовки из погреба выудил. Менты вроде в отказ пошли, но, как геологи по половине стакана заглотнули, тоже чутка накатили. Видать, сильно непростая ночь у них случилась.

После закуски пошел рассказ. Наган, из которого дядя Витя застрелился, по номеру пробили, а он служебный. Геологу был выдан. Семенюку. К нему пришли с проверкой, а тот не в курсах. Огнестрел пропал, а хозяин ни сном ни духом. Стали искать. Наган, понятно, не нашли. Однако в шкафу милиционер углядел банку ртути. На свет поставили, а она жёлтая.