Чайна Мьевилль - Последние дни Нового Парижа [litres]

«Я никакой не дезертир. Миссия бессмысленна. А я не дезертир».

Тибо было почти семнадцать, когда, следуя рассказам выживших, шуму выстрелов, обгорелым и странно измененным останкам немецких патрулей, а также интуиции, которая время от времени его навещала, он разыскал среди руин «Руку с пером».

Он шел к ним, размахивая древними журналами, и от волнения дрожал так сильно, что вербовщики, которые его встретили и привели в штаб-квартиру, добродушно посмеивались.

– Это же вы, правда? – все повторял Тибо, указывая на страницы, имена.

Они продолжили смеяться даже после того, как он сказал, что хочет к ним присоединиться.

Его испытали. Когда он сказал, что не умеет стрелять – на тот момент ему еще не доводилось брать в руки оружия, – они пошутили, что ему надо бы попробовать автоматическую стрельбу. Дескать, это как автоматическое письмо. «Ты знаешь, кто сказал, что самый простой акт сюрреализма – это выстрелить в толпу, не целясь?» Он знал, и им это понравилось [4] «Самый простой сюрреалистический акт состоит в том, чтобы, взяв в руки револьвер, выйти на улицу и наудачу, насколько возможно, стрелять по толпе. У того, у кого ни разу не возникало желания покончить таким образом со всей этой ныне действующей мелкой системой унижения и оглупления, тот сам имеет четко обозначенное место в этой толпе, и живот его подставлен под дуло револьвера». Андре Бретон, «Манифест сюрреализма». .

Новые проверки. Они указывали на некоторые предметы из того хлама, который заполнял их подвал, и спрашивали, сюрреализм это или просто мусор. Тибо посмотрел на конфигурации и принялся бормотать ответы, не давая себе времени на раздумья: ножка стула в виде лапы с шаром была ерундой, пустая коробка для сигар и расческа – сюрреализмом, и так далее. Он лишь один раз возразил самому себе, но потом забыл, по поводу чего. Когда он закончил говорить, на него смотрели внимательней, чем раньше.

Когда один из допрашивающих разулся, чтобы почесать палец ноги, Тибо с дерзостью, которая на тот момент еще не стала чертой его характера, взял у изумленного партизана старый кожаный ботинок и поместил внутрь подсвечник, который ранее отложил как обычный предмет.

– Теперь это сюрреалистично, – сказал он и заметил, как переглянулись между собой вербовщики – художники, клерки и музейные смотрители, ставшие партизанами.

– Ты хочешь драться, это я понимаю, – сказал мужчина в одном ботинке, глядя на него искоса. – Прямо сейчас, однако… когда все так обернулось… зачем тебе это? Зачем тебе мы? Когда город стал таким, разве не появились более важные нужды, чем поэзия?

Тибо тотчас же почти выкрикнул свой ответ.

– «Мы отказываемся бежать от поэзии ради реальности, – сказал он. – Но мы отказываемся бежать от реальности ради поэзии». – Мужчины и женщины глядели на него в изумлении. – «Никто не должен говорить, что наши действия избыточны, – продолжил цитировать Тибо. – А если скажут, то мы ответим: избыток – вещь необходимая ».

Он узнал вопрос, последнюю проверку. Тот, как и ответ, представлял собой слова Жана-Франсуа Шабрюна, выступающего от имени франтиреров, солдат нерегулярной армии сюрреалистов, которые остались в Париже, когда пришли нацисты. Пророчество и обещание, написанное после одного катаклизма и в преддверии другого. Они продолжили свое дело после этого второго катаклизма, С-взрыва, и Тибо присягнул им на верность.

Метким стрелком ему никогда не стать. В рукопашной он в лучшем случае сносный боец. Тибо приняли в «Руку с пером» из-за того, как он воспринимает мир, какие связи прослеживает, какую синхронность подмечает и вызывает. Его научили пользоваться тем, что они называли disponibilité, становиться чем-то вроде радиоприемника [5] Disponibilité – одно из ключевых понятий сюрреализма, означающее открытость для случайности, подсознательную готовность к ней. . Настраиваться на волну объективной случайности.

В комнатах на верхних этажах покосившихся домов, в городе, который стал зоной, свободной от перестрелок, и превратился в охотничьи угодья невероятных существ, Тибо учился выживанию и поэзии у Регины Рофаст, Эдуара Жагера, Риуса, Дотремона, самого Шабрюна – приемам, которые ему предстояло забрать с собой позже, когда обучение закончилось и он, полный благодарности и солидарности, отправился распространять идеи сопротивления, искать единомышленников и вербовать их. Вместе с ним Жак Эроль поджег черную цепь.

В миазмах, порожденных взрывом, все парижане обзавелись невидимыми органами чувств, реагирующими на чудесное. У Тибо они сильны.

Сюрреалисты, оказавшиеся в ловушке, сразу поняли, что собой представляют существа, появившиеся после катаклизма. Не демоны, эти лубочные пугала – на них по возможности не обращали внимания. А вот про других они знали. Они первыми их признали, попытались выработать стратегию выживания и городской войны, которая обеспечила бы им уважение. «Рука с пером» испытывала по отношению к этим существам если не покорность, то что-то вроде верности вассала: это вряд ли можно было назвать восстанием, на которое сюрреалисты надеялись, но манифы и впрямь представляли собой проблески сюрреализма. В них ощущалась некая конвульсивная красота [6] «Красота будет конвульсивной или не будет вовсе». А. Бретон, «Надя». , и они теперь жили в одном мире с людьми. Поэты, художники и философы, активисты сопротивления, тайные разведчики и нарушители спокойствия стали, как и полагалось, солдатами.

А теперь Тибо остался один и пьет за свободу Парижа из водоразборной колонки на площади, где повсюду валяются кирпичи, в которых есть что-то от обреченных цветов.

Несколько месяцев назад его разведчики в девятом арондисмане доложили о демонах в склепе вблизи Клиши. Тибо и товарищи по ячейке посмотрели друг на друга в ужасе.

– С ними нет нацистских дрессировщиков, – сказала Виржини. Она была новобранцем сюрреалистического сопротивления, свирепой, но молодой и невежественной. – Они одичалые. Насколько это срочно? Нам что, придется…

– Ты раньше не имела с ними дела, – отрезал Тибо. – Иначе не задавала бы такие вопросы.

Дело в том, объяснил он ей, что демоны, нашедшие где-нибудь приют, подобны загноившейся занозе или аллергической реакции. Сила арондисмана пока что удерживала их от проникновения, не считая случайных одиночек, которые своими неуклюжими тушами крушили все вокруг. Но теперь, когда они закрепились, их надо изгнать или уничтожить, иначе весь девятый округ превратится в зону кровопролития и инфернальных мук. Сюрреалисты должны приготовить экзорцизм.

Процесс и соответствующие ему принадлежности, реликты волшебства, которое так раздражало эпоху Просвещения, доставляли определенное удовольствие. Но вот кое-что другое разило клерикализмом, и партизанам претила сама мысль о том, что и такие методы приносят пользу. Тибо и Элиза понесли мешок распятий, бутылочек со святой водой и колокольчиков к отцу Седрику. Элиза сказала, что дочь раввина с мешком таких штуковин – форменный анекдот. Старый священник пробормотал череду бессвязных благословений, и они заплатили ему сигаретами и едой.