Владислав Савин - Зеркало грядущего

Размах был, как у советских великих строек — несколько отрядов (количество менялось от сезона к сезону) численностью иногда до сотни человек, на автомашинах, причем в кузовах-фургонах ("кунгах", как называли их военные) оборудовались походно-полевые лаборатории. С полной поддержкой властей МонССР, Картографического Управления Советской армии и Забайкальского Военного округа. С привлечением авиации, не только для транспорта, но и аэрофотосьемок, причем в подчинение экспедиции придавались вертолеты (последняя новинка техники). Первый сезон в сорок шестом был разведочным, со следующего уже пошли масштабные раскопки. И результат оправдал затраты — с десяток открытий мирового значения об ископаемом прошлом нашего мира, и еще больше диссертаций, ну а для привезенных трофеев пришлось строить новый корпус музея. Особенно всех впечатлили скелеты протоцератопса и вцепившегося в него велоцираптора — вероятно по какой-то причине погибших одновременно и быстро [2] В нашей в истории эти скелеты были найдены в Монголии в 1971. . Правда, сам Иван Антонович руководил экспедицией лишь по сезон сорок восьмого, однако же проведя самую сложную часть организационной работы. А завершали, к сожалению, уже без него — Юрий Орлов, директор Палеонтологического Института и старый друг Ефремова, рассказал, что это вовсе не опала, наоборот, по информации из еще более высоких инстанций (он сам затруднялся сказать, из каких именно), кто-то высокопоставленный якобы выразил недовольство тем, что "товарищ Ефремов не бережет свое здоровье, ведь загубит себя раньше времени". Что было правдой — последняя монгольская экспедиция и впрямь "наградила" Ефремова воспалением нерва в правой руке и небольшим инфарктом, перенесенным прямо на ногах; несмотря на своевременную помощь врачей экспедиции, бесследно все это не могло пройти, а постоянные перемены климата при путешествиях в МонССР и обратно, тоже здоровья не прибавляли… Так что в следующие сезоны Иван Антонович разрывался между Москвой и Поволжьем, где у села Ишеево было обнаружено местонахождение древней пермской фауны, даже более интересной для палеонтологов ПИНа, чем "простые" динозавры, несмотря на свои размеры и славу, годившиеся этой местной фауне "во внуки". Не особо рассчитывая на успех, Ефремов попросил увеличить финансирование ишеевских раскопок — не до такого уровня, как монгольских, конечно, но все же… К его удивлению, просьбу полностью удовлетворили, раскопки вновь принесли множество трофеев, а палеонтологи-"позвоночники" были без ума от радости. А этим летом случилась еще одна сенсация, самая новейшая в области палеонтологии. Еще в прошлом году Чудинов (ученик Ивана Антоновича) разведал у городка Очёр в Пермской области местонахождение совершенно новой фауны пермского периода, финансирование снова выделили в требуемом объеме — и раскопки под Очером, по одним лишь результатам этого сезона (а они продолжатся и в следующем) дали и продолжают давать скелеты совершенно новых уникальных животных, каких до сих пор не обнаруживали нигде на планете! Палеонтологи всего мира ныне пребывают в восхищении результатами и выпрашивают возможность приехать в СССР. Удачный вышел год — если считать еще и изданные (как всегда, работа редакции была недолгой) еще две научные монографии Ефремова: 'Медистые песчаники' и 'Каталог местонахождений пермских и триасовых наземных позвоночных на территории СССР' (в соавторстве со своим учеником Вьюшковым). И вышла первая часть научно-популярной книги "Дорога ветров" — "Кости дракона", рассказывающей о монгольской экспедиции. И Сталинская Премия в марте, за "Тафономию" — сто тысяч рублей.

— Не знаете на что потратить, ну, Иван Антонович, мне бы ваши заботы, — заметил Кунцевич — да хоть "зим" купите в полноприводном варианте, сорок пять тысяч всего. А то выделят вам дачу в Подмосковье, для науки и творчества, и каждый раз на электричке добираться будете? Ну а на оставшиеся, кутеж устройте в ресторане для всего Института, коль желание есть.

Ефремов удивился — такое желание у него было, но он пока никому о нем не говорил [3] Именно так он поступил с премией В нашей истории. . А дачу под Москвой хотя и мог приобрести любой передовик производства (по закону о дачных садоводческих товариществах, от сорок седьмого года), однако большинство советских людей, даже в немалых чинах, предпочитали летом отдыхать, если не в санатории или на курорте, то у родственников в деревне (очень многие, будучи выходцами из класса рабоче-крестьян, такую родню имели). И не было никаких наметок, что дачу выделят Ивану Антоновичу за казенный счет — это было привилегией академиков, профессоров, а также заслуженных писателей, артистов, художников, ну и чинов не ниже замминистра, или по крайней мере, завотделом. Однако всего через неделю после того разговора Ефремова уведомили, что дача ему выделена, можете заселяться. Даже место было близко к тому, что сказал Кунцевич, отчего-то усмехнувшись — "где-то на Рублевском шоссе, тихое зеленое место с приличной публикой". Значит, Кунцевич знал? Но в ответ на прямо заданный вопрос Ефремова, продекламировал с шутовством:

— Омар Хайям, "Рубаи", номер стиха не помню, уж простите. Все будет хорошо, Иван Антонович — это главное. А на прочее и прочих — забейте.

Ефремов уже был знаком с этой манерой Кунцевича, говорить так, что не понять, когда он шутит, когда всерьез. И при этом еще употреблять привычные слова иначе, чем принято. Иногда Кунцевич даже казался Ефремову, человеком не из СССР, но откуда? Доводилось Ивану Антоновичу в Монголии общаться с потомками русских с бывшей КВЖД, они также не были похожи на советских, манерами и языком, но совершенно не так, как Кунцевич. А как белогвардеец мог целых две Звезды Героя получить — нет, в СССР сегодня отношение к "бывшим" вовсе не непримиримое, если даже Деникину дозволили вернуться, по легенде, уважили его просьбу лично к Сталину, "в землю русскую лечь напоследок". Но также, как знал Ефремов, есть негласный порядок (или секретная инструкция?), не дозволять таким людям подняться слишком высоко. Хотя в загранразведке, с учетом личных качеств, могло быть что угодно. Но тогда, Кунцевич не просто боевик, каким пытается себя изображать? И проявляет явный интерес к нему, Ефремову — или Анну Лазареву неизменно сопровождая, или даже в одиночку в Институт приезжал. После чего Орлов, вызвав Ивана Антоновича в кабинет, наедине и по секрету сказал: