Сергей Савелов - Шанс. Выполнение замысла. Книга 3.

Удивленная моим поведением подружка заходит следом и в ожидании, прикрыв дверь, прислоняется к ней спиной. Ни слова не говоря показываю бугор на джинсах, приподняв коробку с тортом и снова стыдливо прикрываю. Маринка понимающе прыскает, а потом хохочет, запрокидывая голову, и долго не может остановиться.

- Я … одна! … Никого … нет … дома! Ой, … не могу! - еле выговаривает через смех.

Смущенно ожидаю, окончания веселья, а Маринка не унимается.

- Ты так и шел ко мне с этим наперевес, как в атаку, - начинает фантазировать и вновь хохотать.

- Нет, использовал для переноски коробки с тортом, чтобы руки свободными оставались, - отшучиваюсь, что вызываю новый повод для хохота.

Она не выдерживает и на подгибающихся ногах плетется ко мне и в изнеможении от смеха падает на мои колени. Еле успеваю выдернуть коробку из-под симпатичной попки.

- Ой, … прости! Не могу…. Наперевес … с коробкой …. Ой! - не может успокоиться.

«Много смеха - к слезам!» - мысленно морщусь. Наконец она успокаивается и сообщает:

- Решила навести порядок на своих полках к учебному году, - кивает на стену.

Только сейчас замечаю, что на столе, кровати и полу стопками стоят книги, сложены папки для бумаг. На полу стоит ведро с водой, а хозяйка одета в старые треники и застиранную майку. На голове косынка.

- Чего ты так смотришь? - беспокоится. - Сейчас переоденусь, приведу себя в порядок, и пойдем куда-нибудь. Потом доделаю, - обещает.

- Просто я тебя в таком виде еще не видел, - признаюсь с улыбкой, - и мне нравится!

- Правда? - недоверчиво заглядывает в глаза. - А так? - резко отстраняется от меня и вздергивает майку вверх, при этом в лучащихся глазах прыгают чертики.

А под майкой нет бюстгальтера, и задорно торчат холмики грудей с розовыми сосочками. Свободная рука сама потянулась к ним. Так захотелось их погладить и помять! Но Маринка прячет красоту под майкой и приникает ко мне. Разочарованный, вспоминаю анекдот:

«Жалко, что у женщин груди не растут на спине. Как бы танцевать приятно было!»

- Зачем тебе женщины, если у тебя есть я и все, что у меня - твое? - притворно удивляется. - Успеешь еще, - шепчет, лукаво улыбаясь. - Мне надо привести себя в порядок. С утра этой уборкой занимаюсь, а конца не видно, - жалуется. - Всегда так. Найду какую-нибудь свою старую книгу или свой дневник и увлекаюсь чтением или воспоминаниями о детстве. И выбросить не могу. Жалко! Как будто частичку себя собираюсь выбросить, - признается смущаясь.

- Правильно. Не выбрасывай ни в коем случае! Чем будешь старше, тем дороже будут для тебя эти вещи, - рекомендую и замечаю недоверчивый взгляд подружки.

Она, похоже, ожидала от меня насмешек над ее сентиментальностью, а не понимания.

- Для каждого человека важны не только воспоминания, но материальное подтверждение и воплощение их, - разъясняю свое отношение к сказанному Маринкой.

- Не хочу взрослеть и стареть, - заявляет вдруг она.

- Многие взрослые признаются, особенно старым друзьям, что в душе остались такими же детьми, какими были когда-то, только обстоятельства и годы заставляют вести себя по-взрослому, - сообщаю.

- А я хочу молодой не только в душе, а внешне тоже, - наиграно капризничает.

- Ты всегда будешь привлекательна, - обещаю и легко щипаю за попку.

Потом провожу рукой по бедрам, проверяя - может, и трусиков на ней нет? Утихнувшее было возбуждение вновь возвращается. Маринка, замечая мое состояние, довольная смеется. Притягиваю ее голову и целую, такую близкую и желанную.

Неожиданно вспоминаю о предстоящем расставании, и настроение резко портится. В душе поднимается протест против превратностей судьбы, своих и чужих планов. Почему не смог жить, как все? Наслаждался бы сейчас жизнью, доступной, красивой и желанной девчонкой! Нет, полез сам спасать страну и мир. Теперь надо сообщать Маринке о предстоящем расставании. Как она, такая сейчас счастливая, отнесется к моему сообщению? «А как же Гулька? Романов? Миссия?» - появляется откуда-то из глубин сознания холодная отрезвляющая мысль.

Маринка, как чувствуя мое состояние, отстраняется и с тревогой вглядывается в меня.

- Что произошло? Случилось что-то? - спрашивает с беспокойством.

- Случилось, - хриплю и стараюсь откашляться. Должен тебе сообщить … - не решаюсь признаться и выдаю: - Я купил тебе сережки. Не хочешь померить?

Вытягиваю ногу и достаю из узкого кармана джинсов коробочку. Маринка, замерев от предвкушения, аккуратно берет ее в руки и медленно открывает.

- Ух ты! Какие красивые! - по-детски восхищается почти шепотом. - Они золотые? - поворачивается ко мне и недоверчиво смотрит в глаза.

Любуюсь непосредственной девчонкой, а у самого кошки на душе скребут.

- Подожди! Я сейчас! - сообщает, слетая с моих колен, и подскакивает к зеркалу. Срывает косынку и, прикладывая сережки к ушам вертится, рассматривая себя с разных ракурсов.

- Как тебе? - спрашивает, разворачиваясь ко мне с приложенными к ушам украшениями.

При этом широко распахнутые в восторге глаза требуют такого же от меня. Попробовал бы сказать обратное! Поднимаю два оттопыренных больших пальца. Довольная кивает и вновь отворачивается к зеркалу.

- Теперь уши надо прокалывать, - жалуется. - Ничего, проколю, до первого сентября заживут. И пусть мне кто нибудь запретить их носить в школу, - размышляет вслух с решительностью в голосе.

- Неужели запрещают? - удивляюсь, так как никогда не интересовался этим вопросом и не обращал внимания на сережки в ушах школьниц в это время.

- Конечно! - удивляется теперь она мужским неведением скрытой стороны девичьей стороны школьной жизни. - Разрешают только в исключительных случаях и то, заставляют закрывать сережки волосами, - просвещает меня.

Неожиданно настораживается, заметив что-то у меня в лице.

- Что произошло, Сережа? Скажи, не пугай меня! - с тревогой в глазах подходит и всматривается в меня.

Беру ее за руку и усаживаю на колени. Прижимаю к себе и погружаюсь лицом в ее шевелюру. Глубоко вдыхаю родной запах и замираю, боясь спугнуть последний миг счастья. Маринка в тревоге замерла, ожидая страшной вести. Левой рукой под ее грудью чувствую, как бьется ее сердце.

Наконец решаюсь и еще раз, глубоко вздохнув, сообщаю:

- Мне предложили с родителями переехать в Ленинград жить и учиться. Отказаться не мог. На днях уезжаю.

Маринка, замерев, осмысливает невероятное сообщение, потом резко поворачивается ко мне, и пристально вглядываясь в глаза требовательно спрашивает:

- Кто предложил? Почему нельзя было отказаться?

При этом глаза ее наполняются слезами.

- Ты знал это? А как же мы? А я? Ты этого боялся? - бессвязно выкрикивает и бьет меня кулачком по груди.

- А ты о нас подумал? Как я здесь одна? Я столько тебя ждала! Сколько плакала! А ты! Тебе наплевать на меня! Не нужны мне твои сережки! И ты мне не нужен! - распаляясь и плача, выкрикивает новые обвинения и со злостью отбрасывает украшения куда-то в угол.