Игорь Шенгальц - Ксенофоб

— Попробовать можно, — ответил Блюмберг, глядя мне в глаза, — но дело это крайне рискованное. Существует весьма высокая вероятность негативного исхода. Пациент может полностью и навсегда лишиться рассудка. Более того, стать овощем, неспособным самостоятельно дышать и двигаться. А ведь вы назвали его своим товарищем... так что решать вам.

— Все настолько опасно? — Я вспомнил прекрасную Элен, их чудесную дочурку Дару. Нет, так рисковать Грэгом ради призрачного шанса услышать что-то новое о потерянной реликвии я не мог.

— Я могу снизить процент риска примерно наполовину, — внезапно добавил доктор, и мне показалось, что его глаза зажглись авантюрным огнем — весьма опасный знак. — Есть один способ... мой экспериментальный метод! Но, скажу честно, на людях я его еще не испытывал. Впрочем, в теории все выглядит очень даже хорошо!

— В чем же подвох?

— Я введу пациенту внутривенно раствор собственного приготовления... это вернет его из состояния полной отрешенности к жизни, пусть только на короткое время. В теории мой метод должен заметно ускорить и сам процесс выздоровления пациента... если, конечно, не убьет его...

— И что за раствор вы изобрели?

— Экспериментальный препарат на основе природных алкалоидов, но с моими оригинальными добавками. Понимаете, при постоянном употреблении кокаина могут развиться психозы вплоть до шизофрении. Но мои добавки нейтрализуют их. Пациент, уже находящийся в глубоком психологическом шоке, вновь обретает чувство реальности [13] Автор не разделяет средства и методы героев произведения. .

«Поторопись, Бреннер, иначе быть беде...» — услышал я, словно наяву, голос фогеля.

Доннерветтер! Брать на себя ответственность — невыносимый груз. Но кто-то же должен это делать. Надеюсь, Грэг понял бы мои мотивы и не держал бы на меня зла за это сложное, но необходимое решение.

— Доктор, я согласен. Давайте опробуем ваш метод.

Приготовления не заняли много времени. Грэга отвели в операционную, уложили на стол и надежно зафиксировали ремнями руки, ноги и голову. В зубы репортеру сунули деревянную палочку. Доктор пояснил, что это необходимо для безопасности самого же пациента. Неизвестно, как поведет себя его организм под воздействием препарата, да и вспышки агрессии со стороны репортера могли оказаться весьма опасными.

Я полностью доверял его профессионализму и врачебному чутью. Были ситуации, когда он помогал мне, и ни разу я не пожалел о том, что к нему обратился.

Цецилия в белоснежном халате принесла поднос с инструментами и несколько заполненных пробирок. Она преобразилась. Сейчас, выполняя служебные обязанности, Циля выглядела величественно. Некоторым людям работа к лицу, она показывает их предназначение в жизни.

Операционная комната была обставлена просто: пара деревянных шкафов, стол с деревянным подголовником для пациента, застеленный чистой простыней, несколько табуретов рядом — на одном стоял таз, на втором — пара бутылей, рядом еще один столик поменьше — на него Циля водрузила поднос с инструментами. Естественного света не хватало — маленькое круглое окошко давало его недостаточно, но Блюмберг запустил автономную динамо-машину, купленную им за какие-то бешеные деньги, и над головами вспыхнула яркая электролампа — весьма редкая вещица.

Мне указали на стул в углу операционной, где я и разместился. Мешать и лезть с советами я точно не собирался, но и пропустить даже часть процедуры не мог. Вдруг Грэг скажет нечто важное, а я не услышу этого. Любая мелочь могла помочь в расследовании. Ведь теперь на кону стояли не только абстрактные интересы фогелей и таинственные беды, сулимые Валером, но и здоровье Грэгуара, как умственное, так и физическое. Я чувствовал за него ответственность. Он был моим другом, а я — тот человек, кто привел чужаков в наш мир. Значит, он косвенно пострадал от моих действий. Мне и ответ держать.

— Итак, приступим! — Блюмберг, тоже в халате, вышел на середину операционной.

Громадный, с сияющим взором, он весь был в предвкушении свершений. Если бы я не знал лично о его талантах, то, возможно, передумал бы в эту минуту. Доктор пугал меня.

В руке Блюмберг держал шприц.

— Кирилл Бенедиктович, что бы ни случилось, не паникуйте! У меня все под контролем. Ваше дело — ждать, а как я дам знак, тогда и начинайте задавать свои вопросы.

— Понял, — кивнул я. — Лезть под руку не буду.

— Вот и славно, ну что ж, начнем-с!..

Блюмберг ввел содержимое шприца в вену репортеру. После чего отступил на шаг назад и с огромным интересом принялся наблюдать за последствиями.

Эффект не заставил себя ждать. Грэгуар, до этого безучастно смотревший в точку на потолке, внезапно широко раскрыл глаза.

Я в волнении привстал со своего стула. Препарат действовал.

Тело репортера затрясло в конвульсиях, Блюмберг сделал мне предупреждающий жест. Я помнил. Мое дело ждать, все под контролем!.. Но мне так не казалось. Грэга трясло все сильнее, мышцы его сводили мощные судороги, глаза закатились, он до хруста сжал зубами деревянную палочку, в уголках рта появилась белая пена. Все это очень напоминало эпилептический припадок, но доктор выглядел спокойным, и мне ничего не оставалось, как молча ждать, чем все кончится. Если я убил Грэга, у меня не было иного выхода, кроме как застрелиться самому.

Если бы не ремни, репортер непременно упал бы на пол или сломал себе что-то. Но Блюмберг надежно зафиксировал его тело, и Грэг уцелел.

Цецилия протерла влажным полотенцем лицо Грэгуару, вытащила защитную палочку из его рта и выдавила пару капель воды ему на губы, но этим ее вмешательство в процесс ограничилось.

— Еще пара минут, — негромко произнес Блюмберг. — Сейчас он стабилизируется.

Грэга перестало трясти, тело его расслабилось. Он вновь открыл глаза, на этот раз зрачки были сильно увеличены, но взгляд перестал быть мутным и бессмысленным, как прежде.

— Попробуйте его спросить о чем-нибудь! — предложил доктор. — Он слышит нас, понимает, но будет ли реагировать — не знаю...

— Грэг? — осторожно начал я. — Ты можешь говорить? Грэг?!

Сначала ничего не произошло. Репортер, как и прежде, молчал, погруженный в себя. Я подумал было, что метод Блюмберга дал осечку, но тут Грэг широко улыбнулся, сфокусировал на мне взгляд и что-то тихо произнес.

— Я не расслышал! Повтори, пожалуйста!

— Небо такое синее, — послушно повторил Грэгуар. — Лазурь, в которой тонут облака и души. А за ним, там выше — бездна. Она поглотит всех. От нее нет спасения. Бездна придет!..

— Подожди, не торопись. Как ты себя чувствуешь? Что с тобой случилось?

— Кира? — взволновался вдруг Грэг. — Это ты, Кира?