Виктор Сиголаев - На все четыре стороны [litres]

Я непроизвольно хмыкнул и саданул легонько Димку промеж лопаток, направляя его к выходу из библиотеки.

– Ну что, друг степей, и часа не могут без меня прожить? Чего там у вас стряслось?

– Там капец, – в два слова обрисовал диспозицию Калмык. И добавил лаконично: – Полная хана!

Хоть Димка и считается русским, но широкие скулы и раскосые глаза без вариантов обеспечивают его полное соответствие собственной фамилии. Затесался какой-то кочевник среди прадедов, ох, затесался! А то и не один…

– Слышь, Демосфен ты наш красноречивый, а поподробнее можно? Чего мычишь да телишься?

– Директриса, – выдал Калмык главное, на его взгляд, и молча запыхтел вверх по лестничному маршу.

– Димка, зараза! – взмолился я, догоняя. – Чего «директриса»? При чем тут «директриса»? Ты внятно можешь все объяснить?

– Завуч, – отмерил еще каплю истины восточный оратор и, сжалившись, добавил: – И вожатая пионерская, и тетка еще какая-то. Пойдем, сам увидишь…

Ничего себе!

И все это высокое собрание по мою душу? Странно. Агриппина постаралась? Да вряд ли. Труслива и безынициативна. Напакостить исподтишка – это милое дело, а вот чтобы так, демонстративно и монументально…

– Все, пришли. Заходи давай…

Мне аж смешно стало. А чего Калмык первым-то не идет? Струсил, что ли? Ему-то чего киксовать?

– В сторону, кочевник…

Я тихонько приоткрыл дверь класса и… замер от неожиданности на пороге.

Действительно… впечатляет.

Руководитель продленки, незабвенная наша Агриппина Васильевна, по-свойски именуемая Калмыком Грипповиной, вытянулась по стойке «смирно» перед классной доской, будто урок не выучила. Учительский стол оккупировала завуч, тучная неприятная женщина со скандальным характером и соответствующим выражением на полном лице. Директриса, пожилая перманентная блондинка, круглая и невысокая, меряла кабинет класса своими коротенькими ножками между рядами столов, заложив руки за спину. На первой парте монументально восседала великовозрастная дивчина с некрасивым лицом и громадным красным галстуком на впалой груди – председатель школьной дружины, словно первоклашка, примерно сложила ручки перед собой и как флюгер вертела головой, отслеживая хаотичные перемещения директрисы. Калмык еще не упомянул о присутствии в почтенном обществе методиста, вечно забеганной мышеобразной пожилой девы, и учителя истории, вальяжного отставника, бывшего замначальника политотдела флота.

Но вся эта беспокойная и нетерпеливая вселенная явно вращалась вокруг на первый взгляд непримечательной дамочки, стоявшей в стороне у окна спиной к присутствующим.

Я аккуратно прикрыл за собою дверь, неосторожно щелкнув при этом замком.

– Караваев!

И вся корабельная батарея моментально развернула свои башни в сторону моего утлого суденышка. Мне захотелось зажмуриться и перекреститься. К тому, что я не верующий. Или… уже стал?

Женщина возле окна стала медленно поворачиваться. Высокая, загорелая, с изящной короткой стрижкой, в тонких очках с темно-коричневыми стеклами, одетая в какое-то замысловатое черное платье с двумя рядами позолоченных пуговиц, широким белым воротником с отворотом и такими же белыми манжетами на коротких рукавах до локтя. Мне почему-то бросились в глаза массивные золотые часы на правой руке, чудесным образом гармонирующие с пуговицами и сережками-клипсами. Они все были одинаковыми! В смысле – орнамент, резьба, цвет металла, ну вы поняли. Стильно и продуманно.

Женщина молча меня рассматривала.

После озвучивания моей фамилии никто больше не произнес ни слова. Да и «каравайкнула» завуч скорее спонтанно, чем осознанно. Что называется, «что увижу, то спою». Великого ума женщина.

Дамочка у окна явно рулила ситуацией. На ментальном уровне!

И она… как бы это выразиться… чем-то выгодно отличалась от присутствующего педагогического персонала. Вот, скажем, директриса была одета в очень дорогой импортный костюм из твида, а на завуче блестело с полвитрины ювелирного магазина с Большой Морской. Историк был в шикарной «тройке» с претензией. Даже пионерка с методисткой были прикинуты в соответствии с «элитным» статусом заведения, но… все это было не то.

Почему-то на ум приходила ассоциация кавалерийских седел, легкомысленно накинутых на коровьи спины. И рядом – шикарная арабская кобылица в неброской черно-белой попоне. Ее даже красавицей трудно было назвать – так, просто симпатичная ухоженная тетка. А вот… масть, порода – явно другие. Кого она мне напоминала? Что-то смутно-знакомое. Далекое и важное. Словно… принцесса Диана?

– Диана Сергеевна, – вежливо представилась дамочка, – заведующая методическим отделом гороно. Здравствуй, Витя.

– Здрасте, – буркнул я угрюмо, не понимая, что происходит и как себя нужно вести.

– Вот ты какой! – улыбнулась Диана Сергеевна. – Наслышана. Много наслышана.

Я пожал плечами. Что за ерунда? Кем-кем, а знаменитостью я пока еще не стал.

– Спасибо, товарищи, что проводили, что показали мне тут все. Я с Витей сама побеседую.

Все педагоги как по мановению волшебной палочки встали, дружно сделали озабоченные лица и гуськом потянулись к выходу.

– Может быть… ко мне в кабинет? – предложила директриса, зачем-то теребя себя за дорогой рукав твидового пиджака.

– Нет-нет, спасибо. Нам будет здесь удобно.

– Дети! Продленный день закончен, – вышла из оцепенения Грипповина. – Все встали, собрали тетради, учебники. Ручки не забываем! Ничего не забываем. Выходим-выходим, поторопитесь.

– Не нужно торопиться, Агриппина Васильевна, время есть.

– Не торопимся, дети. Не толкаемся. Калмыков! Ты чего рот раскрыл? Марш на выход. Черешня! Хохулина, что у тебя на парте осталось? Яковенко!

Я прошел вперед и не торопясь, как и завещали любимые руководители, уселся за первую парту. Там, где пламенным задом нашего пионерского светила уже было для меня нагрето соответствующее место.

Большое городское начальство с улыбкой наблюдало за моими передвижениями и терпеливо ждало, пока не освободится класс. Точнее, пока его не очистит от посторонних лиц потеющая от избытка рвения Грипповина, откровенно сдерживающая себя от жгучего желания раздать порцию-другую ускоряющих пинков особо нерасторопным организмам.

Наконец дверь за всеми закрылась.

В классе повисла звонкая тишина, особо выразительная после только что стоявшего гвалта. Диана Сергеевна вновь зачем-то улыбнулась.

– Ты меня не узнаешь, Витя?

Вообще-то… я с первой секунды почувствовал, что где-то ее раньше видел. Только… образ английской принцессы, так рано от нас ушедшей, не давал мне собрать собственные мысли в кучу.

Я пожал плечами.