Владислав Морозов - Охотник на попаданцев [litres]

– Доложил, – сказал радист Глеб, выходя из палатки и обращаясь к старшине Карпилову. – Сообщили, что будут здесь в течение часа-полутора.

После этого герои-десантники несколько расслабились. Но двоих своих орлов предусмотрительный старшина всё-таки отправил в дозор. Поскольку дым от двух всё ещё горящих самолётов продолжал демаскировать аэродром на все сто, можно было ожидать разных сюрпризов.

– А вы-то как здесь? – спросил я Карпилова, сняв сопревший до состояния прокисания бронежилет и убрав ППШ в машину.

Как оказалось, их подразделение (я не очень понял, имелся в виду батальон или же рота) уже неделю выполняло в этих местах какое-то «особо важное задание», о сути которого старшина, по его же словам, разумеется, не имел права со мной разговаривать.

Возможно, он и сам не знал всего о сути своей миссии здесь.

При этом, как я понял, родезийцы и прочие «лжеархеологи», в принципе, были моим соотечественникам до одного места.

Однако, как рассказал сам старшина, его непосредственное начальство всё-таки обратило внимание на не предусмотренные никакой изначальной диспозицией интенсивные полёты неизвестных самолётов и оживлённый радиообмен в эфире.

Проведя ряд, как выразился старшина, «оперативных мероприятий», удалось засечь несколько приблизительных точек базирования неизвестных самолётов. И самой ближайшей к ним точкой, по иронии судьбы, оказался тот самый полевой аэродром, где мы в данный момент стояли.

Затем радиоразведка неожиданно засекла поблизости от этой точки ещё одну, неизвестную рацию, которая выходила в эфир открытым текстом и на французском языке (родезийцы переговаривались по-английски и использовали при этом шифры и коды). Видимо, Красная Армия услышала последние Клавкины радиопереговоры.

Озадачившись возникшей в данном квадрате сутолокой, командование отправило для проверки на месте разведгруппу старшины Карпилова.

Дальше стоило признать, что я и Клава были просто младенцами и полными дилетантами по части маскировки, наблюдения и разведки. Поскольку бравый старшина со своими бойцами нашёл нас достаточно быстро, а затем двинулся вслед за нами к этому самому аэродрому. Причём мы их при этом вообще не видели, а они секли каждый наш дых.

Нападение непонятно откуда взявшихся югославов на аэродром было для десантников такой же полной неожиданностью, как и для нас.

Потом они с явным интересом наблюдали за нашими с Клавой действиями. Возможно, даже спорили на щелбаны или деньги…

Ну а далее их группа подъехала к аэродрому на любезно оставленном им Клавой родезийском «Виллисе», после чего продемонстрировала, что значит настоящий профессионализм, обезвредив меня и Клаву без шума и пыли.

Вот, собственно, и вся история.

Больше Карпилов на разговоры со мной не разменивался.

Он и его бойцы начали деловито обшаривать аэродром, оценивая и подсчитывая то, что удалось захватить. Мы с Клаудией равнодушно наблюдали за их вознёй. При этом у нас уже не было сил ни на разговоры, ни на какие-то хождения. Даже чтобы попить водички из фляжек, пришлось делать над собой некоторые усилия.

Между тем дело шло к вечеру, и испепеляющее пустынное солнце начало медленно опускаться над горизонтом.

Ну а примерно через час, как и пообещал радист, в пределах прямой видимости от аэродрома наконец появились «главные силы красных».

Сначала мы увидели пыль, а потом из пыли показалась недлинная колонна автомашин. Это были хорошо знакомые мне ГАЗ-69 со светомаскировочными фарами, закамуфлированные широкими полосами песочного цвета поверх стандартной зелёной окраски, обвешанные дополнительными запасными покрышками, канистрами, ящиками, шанцевым инструментом и прочими причиндалами.

Всего «газиков» оказалось девять, и все в двухдверном «полугрузовом» исполнении. Два ГАЗ-69, судя по многочисленным антеннам над брезентом, были командными машинами, у одного в кузове стоял КПВ (он же ЗПУ-1), ещё у одного – ДШК на треногой турели, остальные пять вездеходов были или открытыми, или с поднятыми тентами.

Внутри «газиков» довольно густо сидели автоматчики (не батальон, но усиленная рота точно), в основном в привычных, выгоревших добела комбезах и армейских панамах, вооружённые АК-47 и РПД (среди десантников просматривались и гранатомётчики с РПГ-2), но особенно выделялось несколько человек в камуфляжном обмундировании и брезентовых армейских шляпах французского образца, вооружённых американскими «Томсонами» или французскими МАТ-49 (не иначе это были какие-то очень специальные диверсанты). Знаков различия я ни на ком из них не рассмотрел.

Рожи у приехавших были вполне русские, хотя меж ними мелькали и несколько монголоидные физиономии. Может, узбеки или что-то типа того. А кого ещё посылать на подвиги в такие вот жаркие края, кроме жителей Средней Азии, раз уж негров в тогдашнем СССР вовсе не водилось?

Передняя машина проехала мимо нас (мы с Клавой по-прежнему сидели на горячем переднем бампере джипа) и остановилась дальше, а вот второй ГАЗ-69, утыканный радиоантеннами, притормозил возле палаток, неподалёку от нас.

Открылась дверь рядом с водителем, и сначала я услышал, как хорошо поставленный мужской голос читает с выражением и большим чувством:

«…В те дальние-дальние годы, когда только что отгремела по всей стране война, жил да был Мальчиш-Кибальчиш. В ту пору далеко погнала Красная Армия белые войска проклятых буржуинов, и тихо стало на тех широких полях, на зелёных лугах, где рожь росла, где гречиха цвела, где среди густых садов да вишнёвых кустов стоял домишко, в котором жил Мальчиш по прозванию Кибальчиш, да отец Мальчиша, да старший брат Мальчиша, а матери у них не было…»

Я перехватил совершенно безумный взгляд Клавы. Будучи в полуобморочном состоянии, она явно ничего не поняла из услышанного, точно так же, как не понял бы эти «легенды давно затонувшей Атлантиды» и любой индивид моложе тридцати лет из моего времени.

Но я-то помнил, что это не что иное, как «Сказка о военной тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твёрдом слове» дедушки Аркадия Гайдара (только не путать с мерзеньким внуком и ещё более поганой правнучкой, тьфу на них!), и, похоже это была радиопостановка, транслируемая советским радио откуда-нибудь из Ленинграда. Интересно, в этой реальности советские офицеры расслабона ради слушают «Пионерскую зорьку»?

Означенный офицер не заставил себя ждать. Из «газика» степенно вышел рослый, загорелый мужик в таком же, как у всех, белесом комбезе, но с портупеей через плечо. На его правом боку колыхалась массивная деревянная кобура АПС, а на левом – пухлый планшет. Главным же его отличием от подчинённых была полевая офицерская фуражка цвета хаки вместо привычной панамы на голове.